Виктор Пронин - Чисто женская логика

— Можно мне? — как школьник поднял руку Рыбкин.

— Конечно, говорите, — разрешил Убахтин.

— Леонид Валентинович скромничает, говоря что все происшедшее результат давней нашей работы. В последние дни мы ужесточили наши отношения с поставщиками, с реализаторами, оптовиками, затребовали ранее невыплаченные долги и так далее. Собственно, это даже не ужесточение, а установление отношений обязательных и ответственных. О покойниках не принято говорить плохо, но уж коли мы оказались в кабинете следователя, то не будет большим грехом сказать, что Балмасов не только руководил, но и изрядно мешал работе.

— Чем? — спросил Убахтин.

— Капризность, своенравность, желание поступить по-своему невзирая на производственные обстоятельства. Все это было. Да, он учредитель, да, благодаря ему возникло наше предприятие... Но он же достаточно успешно мешал общей работе, — Рыбкин вынул платок и вытер вспотевший лоб. Видимо, столь длинная речь не далась ему легко.

— Я слышал, что и главный бухгалтер не оставался в стороне? Подписанные вами бумаги нанесли немалый ущерб предприятию, это так? — обратился Убахтин к Хромову.

— Подписанные мною бумаги нанесли ущерб не только предприятию, но и мне лично! — с неожиданной твердостью сказал бухгалтер. — Со всеми своими сбережениями я взлетел в трубу. Благодаря Балмасову. И у меня есть несколько его записок, которые подтвердят мою правоту.

— Вы не слишком сожалеете о его смерти?

— Я нисколько об этом не сожалею. И я не знаю на фабрике человеке, который так бы уж убивался по поводу безвременной кончины Балмасова. Леонид Валентинович, скажите, сколько он вам задолжал, — повернулся бухгалтер к Цокоцкому.

— Пятьдесят тысяч долларов, — бесстрастно сказал Цокоцкий. — И, как я понимаю, отдавать не собирался.

— Он вам так и сказал? — уточнил Убахтин.

— Открытым текстом.

— Давно?

— Месяца два назад.

— И что вы ответили?

— Послал.

— Далеко? — улыбнулся Убахтин.

— Отсюда не видно.

— А вы, — Убахтин посмотрел на Рыбкина. — У вас тоже свои счеты с Балмасовым?

— Как и у всех, — мрачно ответил снабженец.

— И в какую сумму валились ваши отношения?

— Семья. И плюс семнадцать тысяч долларов.

— В каком смысле семья?

— Он принял на работу мою жену. Естественно, я не возражал. А потом ему понравилось ездить с ней в командировки. Он, видите ли, не мог без нее обходиться. Она — специалист по дизайну. Ткани, расцветки, модели... Ну, и так далее. Ему постоянно нужны были ее дельные, грамотные, профессиональные советы.

— И чем кончилось? — спросила Касатонова, проникнувшись бедами снабженца.

— Мы уже не живем вместе.

— А дети?

— Дети с ней.

— А вы?

— А я пошел по рукам, — все с той же непробиваемой мрачностью ответил Рыбкин.

— Если я вас правильно понимаю, вы считаете, что все случившееся с Балмасовым... Справедливо?

— Скажу так... Мы в отделе снабжения тостов не произносим, слов злопыхательских у нас не услышите... Но шампанское пьем вторую неделю, не просыхая, и не собираемся прекращать.

— Пригласили бы, — проворчал Хромов.

— Приходи, Федорович... Всегда будем рады.

— Так уж, небось, все выпили?

— А мы пополняем запасы.

— Тогда приду, — кивнул Хромов, словно приняв для себя какое-то важное решение.

— Кто убил Балмасова? — неожиданно спросил Убахтин.

— Нужен убийца? — усмехнулся Цокоцкий. — Я так вам скажу, Юрий Михайлович... Не знаю, кто его убил. За что — знаю, кто — не ведаю. Но скажу так — убить мог, кто угодно. Первый же, кто потерял самообладание, в ком еще осталось немного достоинства, немного гордости, чести... — А может быть, все эти высокие слова здесь не слишком уместны? — подала голос Касатонова. — Может, за убийством стоит обыкновенное нетерпение?

— Понятые тоже участвуют в расследовании? — спросил Цокоцкий, повернувшись к следователю.

Не следовало бы произносить ему эти слова, ох, не следовало. Касатонова вскинула голову, ноздри ее достаточно выразительного носа чуть дрогнули, напряглись. Она нервно достала сигаретку, подошла к Цокоцкому, совсем близко подошла, почти вплотную.

— Угостите огоньком, Леонид Валентинович! Коньячком вы меня уже баловали, за что благодарна до сих пор... А теперь бы огонька.

— Всегда, пожалуйста, — Цокоцкий щелкнул причудливой своей зажигалкой, Касатонова наклонилась, через сигаретку втянула в себя огонек, затянулась, а когда Цокоцкий щелкнул крышечкой, она бестрепетной своей рукой взяла у него зажигалку, и подойдя к следователю поставила ее на стол.