Виктор Пронин - Чисто женская логика

— Да, — сказала она. — Слушаю.

— Это я, мам, — звонил Алексей. — Ты как там, жива?

— Местами.

— Дух боевой?

— Без комментариев.

— Но жизнь продолжается? — сын пытался расшевелить ее, придать бодрости, втянуть в разговор легкий, быстрый и бестолковый, вывести из состояния сосредоточенной печали.

— Иногда мне тоже так кажется, — со вздохом произнесла Касатонова, окидывая взглядом полки, уставленные книгами, которые она собирала последние тридцать лет — в командировках, во всяких медвежьих углах, торчала сутками в очередях, господи, ночи проводила в очередях, чтобы подписаться, и на кого! на Пушкина, Достоевского, Толстого... — Заявление подала? — задал, наконец, Алексей главный вопрос, ради которого и решился на поздний звонок.

— Подала.

— Подписал?

— Подписал.

— И ты теперь вольная птица?

— Вольней не бывает.

— И что? Никакой радости?

— Знаешь, Леша... Не могу ничего на это ответить. Сама путаюсь в показаниях... Ох, прости, не в показаниях, в ощущениях. Их так много и они такие разные... — Но ты смеялась весело и переливчато, вертелась на одной ноге, стреляла шампанским и разливала его по вашим конторским стаканам, черным от чая и кофе... — С девочками посидим попозже, здесь, у меня... В конторе не хочется. А с остальным... Боюсь огорчить — ничего из того, что ты перечислил, не было.

— Тебе что-нибудь подарили?

— Догнали и еще раз подарили.

— Надо было самой сказать... Так мол и так, жду прощального подарка.

— Сказала.

— И чего попросила?

— Шаль с каймою.

— Вот только теперь я понял, что ты выживешь, — Алексей облегченно перевел дух. — Директор сделал большие глаза?

— У него таких никогда не было! — рассмеялась, наконец, Касатонова. — И, наверно, уже не будет.

— Слушай меня внимательно... Не знаю, как пойдут дела, но в любом случае все, что я произнес, остается в силе. Сотню долларов в месяц я тебе обещаю — на мороженое, курево, водку и прочие соблазны жизни.

— Знаешь, Леша, с соблазнами напряг.

— А что такое?

— Они... Они исчезли. Отшатнулись.

— Так не бывает, — с преувеличенной уверенностью произнес Алексей.

— Для меня это тоже неожиданность. Ничего не хочу. Представляешь, совершенно ничего не хочу. Все имело смысл и было желанным, когда оставалось в отдалении, когда было недостижимым, запретным. А теперь... Вот они, целые шкафы с нечитанными книгами... И представляешь, рука не поднимается вынуть хотя бы одну из них, раскрыть, прочитать страницу из середины.

— Ма! — решительно перебил Алексей. — Это у тебя ломка. Ты наркоманка.

Когда опытный, со стажем наркоман остается без наркотика, у него начинается ломка, его крутит, вертит, он стонет, катается по полу и горько причитает. Ты вот первый день осталась без работы, и началась ломка. Тебе надо держаться.

Хочешь в Турцию на неделю? Хочешь?

— Нет. Может быть, попозже. Если не передумаешь.

— Мои слова... Ты знаешь, что такое мои слова?

— Знаю. Это кирпичи, положенные в стену на хороший цементный раствор. Из стены их уже не вынуть.

— Правильно. А с ломкой надо бороться.

— Как, Леша?

— Хлопни стакан водки.

— Уже.

— И что?

— Никакого результата.

— Хлопни еще один!

— Боюсь, результат будет несколько не тот, которого я добиваюсь.

— Тоже верно. Значит, здравость мышления тебя не покинула, к водке не пристрастилась, голос твой мне нравится... Знаешь, есть надежда. Выживешь.

— Буду стараться. Ты сейчас дома?

— Да.

— Один?

— Нет.

— Тогда спокойной ночи.

— Пока, мам. Завтра заскочу! Проведаю. Навещу.

— Будь!

Алексей был книготорговцем. Причем, не лотошником, не владельцем книжной лавки, не разносчиком, нет, он, можно сказать, поднялся до оптовика. Брал в типографиях книги, невыкупленные незадачливыми издателями, договаривался с авторами, посещал ярмарки, распродажи, работал с преуспевающими издательствами, мотался по странам ближнего зарубежья, предлагая там книги, скупая, и в общем-то у него получалось, неплохо получалось. Видимо, та закалка, которую он получил от матери, позволяла ему как-то вертеться в этом сложном переменчивом мире, правильно оценивать то, что покупал, что продавал. Ошибки у него были нечасты, да и случались они, в основном, из-за пиратских изданий, когда рынок вдруг оказывался заваленным книгами, появившимися неизвестно откуда — без опознавательных знаков, а те издательства и типографии, которые там были указаны, оказывались ложными, попросту говоря несуществующими. Но и в этих случаях он находил возможность выкрутиться, изловчиться и выйти из передряг с наименьшими потерями.