Наталья Солнцева - Натюрморт с серебряной вазой

– Он злоупотребляет спиртным?

– На яхте я за ним такого не замечала…

Глория, предоставленная самой себе, искала взглядом вазу. Похоже, Смолякова ее надежно припрятала. Интересно, куда? Под кровать? В платяной шкаф? Ведь Муромов пришел сюда неспроста. Он принес вазу с собой… в этой комнате витала ее тень. Ах, вот она…

Силуэт сосуда с двумя ручками отчетливо проступил сквозь дверцы шкафа. Глория решила не вмешиваться в ход событий, но продолжать наблюдение.

– Что прикажете с ним делать? – хныкала Руслана, с опаской глядя на пьяного дайвера. – Я даже не могу его выгнать. Он вырубился.

– Надо отвезти Стаса домой, – сказала Глория, ни к кому не обращаясь. – Иначе он еще чего-нибудь натворит. Поедете с нами? – спросила она у блондинки.

Та, естественно, отказалась. Еще бы! Оставить вазу на произвол судьбы она не могла. Вдруг сосуд исчезнет?

– Ладно, оставайтесь и складывайте вещи, Руслана. После обеда выезжаем.

На немой вопрос Лаврова она только пожала плечами. Сожалею, мол, но ничего не поделаешь…

Москва

Ирина рыдала на его плече, а он был на вершине блаженства.

– Почему ты не застрелил его, Вик? – выдавила она, вытирая слезы бумажным носовым платком. – Почему? Ты больше не любишь меня?

Взбешенный Раметов вышвырнул их из магазина на улицу, и они спрятались от дождя в видавшем виды «Гольфе» охранника. Стук капель по крыше автомобиля успокаивал, убаюкивал.

Виктор был как никогда близок к осуществлению своей давней мечты: получить ответ на вопрос, который мучил его все эти годы после разлуки с Русей.

– Что ты в нем нашла? Это же клоун, фигляр! Тогда в цирке ты попала под его влияние. Он воздействует на людей при помощи гипноза.

– Ты ничего не понимаешь, Вик… – плакала она. – Ничего! Раметов не такой, как все. Он – чужой…

– Как ты могла спутаться с ним? На него глядеть противно, не то чтобы…

– Он колдун, – прошептала она, потянувшись опухшими губами к уху Виктора, как будто Раметов мог ее подслушать. – Он настоящий Маджус! Кажется, что он похож на человека… но он совсем другой.

– Маджус – его цирковой псевдоним. Он фокусник, Руся, иллюзионист. Дурачить доверчивую публику – вот его профессия.

– Он не дурачит… он… он…

Ирина не смогла подобрать слова и смешалась, замолчала. А Виктор некстати вспомнил свое заточение в страшной подсобке и позорный финал сегодняшней драмы. Он так и не смог выстрелить из заряженного пистолета, который был направлен на Раметова. Вместо этого он выронил оружие из ослабевших пальцев и рухнул на колени.

– Ты не представляешь себе, каков он бывает, когда захочет, – медленно вымолвила Руся, пряча глаза. – Он дьявольски эротичен! От него исходит сладкий дурман, и падаешь, падаешь в пропасть вместе с ним… и кажется, что нет никого красивее, желаннее…

Кровь бросилась в голову Виктора от ее бесстыдных признаний. Он не выдержал и закрыл ей ладонью рот.

– Замолчи! Умоляю!.. Иначе я за себя не ручаюсь…

– Ты же спросил… так слушай. Ты сам виноват. Зачем ты научил меня мечтать? Зачем повел меня тогда в цирк? Зачем позволил выйти на сцену?

– Что же мне, силой было держать тебя? – тоскливо возразил он.

– А хоть бы и так! Ты сам отдал меня в руки Маджуса… и теперь жалуешься на судьбу. Ты слабак! Что ты мог предложить мне за мою любовь? Жить на зарплату журналиста? Прозябать в отдельной хрущевке? Одеваться на распродажах? Пользоваться общественным транспортом? Завтракать и ужинать покупными пельменями и синими сосисками? Отдыхать в палатке на берегу подмосковной речушки? Что ждало меня с тобой, Вик?

– Так живут тысячи, сотни тысяч людей…

– Но я не одна из многих! Я особенная! Единственная и неповторимая! Разве не этому ты учил меня? Разве не ты разбудил во мне жажду невозможного?

– Стало быть, она уже была присуща тебе. Нельзя разбудить несуществующее. Если в потухшем костре ни одна искра не тлеет – огонь не раздуешь.

– Я знаю, как ты умеешь красиво говорить, – разозлилась Ирина. – Ты же писака! Ты придумываешь слова, которые берут за душу, вышибают слезу. Но меня тебе не удалось растрогать!

– Что случилось тогда в цирке? – едва слышно спросил Виктор. – Маджус взмахнул волшебной палочкой, и ты получила все, о чем мечтала?

– Он пообещал мне… пообещал, что я получу запретный плод… трудно объяснить, что он вкладывал в это слово…

– И за это ты обязалась спать с ним? Ублажать его дряблую плоть?

– Он смотрел в мои глаза… и… проникал в меня…