Наталья Солнцева - Натюрморт с серебряной вазой

«Он отнял у меня Русю, – растравлял себя охранник. – Он совратил ее, обесчестил, сделал игрушкой в своих руках. Он погубил ее. Как ему удалось завладеть не только ее телом, но и душой? Он плут. Он использует гипноз или грязное колдовство. Я обязан разоблачить его, вывести на чистую воду. Я докажу, что Раметов – пройдоха и негодяй!»

Правда, Виктор не знал, что ему делать с полученными доказательствами.

Сидя в гулком торговом зале, он без устали перебирал в памяти свое прошлое, капля за каплей, вспоминая, какое по сути ничтожное обстоятельство привело его к Раметову.

В тот дождливый летний день Виктор случайно столкнулся с Русей у станции метро «Павелецкая». Она стояла прямая, тонкая в своем темном облегающем платье. Копна пшеничных волос собрана на затылке, в руках у Руси – зонтик.

«Привет, Вик, – равнодушно произнесла она, окидывая его оценивающим взглядом. – А ты все тот же».

Внешний вид бывшего возлюбленного не произвел на нее впечатления. Непослушные вихры, джинсы, мятая ветровка. Такой человек не способен сделать ее счастливой. Она была права, расставшись с ним.

«Работаешь?» – из вежливости спросила Руся.

«Да. – Он назвал издание, в котором числился штатным корреспондентом. – Пишу статьи. Читала?»

«Нет…»

Разговор не клеился. Виктор ощущал, как колотится у него сердце и пересыхает в горле. А Руся оставалась спокойной и насмешливой. Внутри нее ничто не дрогнуло, не отозвалось томительной болью.

«Как живешь?»

«Лучше, чем раньше, – с язвительным намеком ответила она, вероятно, имея в виду их отношения. – Ты женился?»

«Рано еще…»

Губы Виктора одеревенели, а язык прилип к нёбу. Он с трудом выговаривал обычные слова. Руся снисходительно улыбалась. Между ними лежала пропасть, и это казалось тем более странным, что прежде они были так близки.

«Ладно, пока…» – бросила она, направляясь к подземке.

Виктор, словно в трансе, двинулся следом.

«Не иди за мной! – сердито обернулась Руся. – Этого еще не хватало!»

В груди у него стало горячо, дыхание перехватило, и он подумал, что умирает.

Сколько раз с тех пор он снова и снова прокручивал в уме ту унизительную, мучительную для него сцену, переживал ее вновь и вновь. Увидеть Русю, воскресить в памяти невозвратное было для него пыткой. Черта с два он все забыл! Черта с два он излечился от безответной страсти!

Ему необходимо было найти и наказать виновника своих страданий. Избавиться от всего, что связывало его с проклятой любовью! Вырвать ее с корнем из сердца, вычеркнуть из жизни.

Виктор вернулся домой на автопилоте, ничего не видя, не слыша, не соображая. Кажется, в тот день шел дождь. Он весь вымок. Рубашка прилипла к телу, с волос капало. В квартире он, не разуваясь, прошлепал к антресолям, вывалил оттуда все на пол, расшвыривая в стороны бумаги, добрался до коробки с фотографиями. Вот они, свидетели его потерянного рая. На них он запечатлел Русю в разные мгновения жизни – улыбающуюся, хмурую, простоволосую, в меховой шапке… верхом на карусельной лошадке… на катке… на качелях… в тенистой аллее… в цветущем саду… на набережной реки…

Она. Она… Она! Всюду она. Его наваждение. Его безумие. Болезнь. Сон. Химера…

Он рвал снимки до боли в пальцах, на мелкие клочки. Он желал бы измельчить их до размера пылинок и рассеять в воздухе. Он подбрасывал их вверх, к потолку, а они сыпались на его голову, плечи, ковер… мертвенным снегом ложились на его будущее…

Виктор сгреб их в кучку и высыпал на газету, чтобы предать огню. Пусть сгорят эти иллюзорные мосты между прошлым и настоящим, исчезнут без следа. Чтобы не было дороги назад. Чтобы он подсознательно не искал глазами Русю в толпе прохожих, в метро, в парке, в своем воображении…

Поднеся зажигалку к обрывкам фотографий, он вспомнил цирк, безобразного фокусника и трюк с сожжением, в котором участвовала Руся.

«Цирковой факир поссорил меня с Русей! – внезапно осенило Виктора. – С той поры начались наши размолвки. Он пообещал ей золотые горы. Неужели она поверила лживым посулам и… Не может быть! Хотя почему… очень даже может. Все бывает на этом свете! Все! Руся продалась предприимчивому негодяю… который использовал ее и бросил. Она одинока. Она страдает. Ее высокомерие – всего лишь жалкий фарс. Она не желает показывать свое унижение бывшему возлюбленному. То есть мне, который боготворил ее. Она глубоко несчастна…»

С этой минуты Виктор не мог думать ни о чем другом, кроме того, как ему отыскать обидчика Руси и жестоко разделаться с ним. Самые неимоверные, отчаянные способы приходили ему на ум. Вплоть до убийства…