Ирина Комарова - Смерть по фэн-шуй

– Вы надеетесь, это что-то изменит? Ладно, сейчас я камеру сниму, посмотрим, как дело было.

Кулиничева не ответила, она сосредоточенно всматривалась в очередную карту.

За стремянкой я идти поленилась. Сапоги у меня почти чистые, а вес поменьше Гошкиного – изящный стульчик, стоящий около кассы, вполне меня выдержит. Я положила на сиденье лист упаковочной бумаги, придвинула стул к стене и влезла на него. Оглянулась на клиентку и попросила:

– Татьяна Викторовна, вы бы отложили пока карты. Полиция скоро будет здесь, и вам нужно сосредоточиться, чтобы все им подробно рассказать. Минут двадцать у нас еще есть…

– Даже не надейся, Рощина, – перебил меня Стрешнев. – Нет у тебя двадцати минут!

То, что я не свалилась, иначе как чудом не назовешь. Слишком резко оглянувшись, я качнулась на неустойчивом стуле, нелепо взмахнула руками и попыталась вцепиться ногтями в стену. Мне удалось удержаться вовсе не благодаря ловкости и умению держать равновесие, скорее это было случайным везением. Что ж, как говорит Гошка: «Спасибо тебе, Господи, и за малые дары!» С грохотом свалиться к ногам Стрешнева – это был бы серьезный удар по моему самолюбию.

Укрепившись на стуле, я уставилась на язвительно улыбающегося Стрешнева (Мишу и Сережу, маячивших за его спиной, я пока игнорировала).

– Ты как здесь оказался?

– Сознательные граждане вызвали. Которые, заглянув в магазин и обнаружив мертвое тело, немедленно звонят в полицию. А не лезут, как некоторые, на стенку… кстати, ты что там делаешь?

– Сам не видишь? – Я раздвинула искусственную лиану и открыла пустую стену с аккуратными следами шурупов, которыми Гошка привинчивал камеру. Не веря своим глазам, я автоматически закончила: – Камеру снимаю.

– Камеру? – оживился Стрешнев. – То есть преступление было зафиксировано? Это хорошо. Давай сюда. А вы, ребята, начинайте осмотр. – Он протянул руку и нетерпеливо повторил: – Ну, давай же! Что ты застыла?

– Понимаешь, Володя, – неуверенно ответила я, – она была привинчена здесь.

Я снова приподняла лиану, которую успела отпустить, и показала пальцем на стенку.

– Хорошее место, – одобрил Володя. – И что из этого?

– Ничего. В смысле, что ничего нет. Только след на стенке остался. Вот, видишь, дырочки.

Стрешнев посмотрел на стену, перевел взгляд на меня, потом оглянулся на Мишу с Сережей. Развел руками и снова уставился на меня.

– Рита, – проникновенно спросил он, – ты сама слышишь, что говоришь? Ты хочешь, чтобы я поверил в этот бред? Что камера исчезла сама по себе?

– Нет, – возразила я, прекрасно понимая, насколько неубедительно все это выглядит. – Наверное, ее кто-то взял.

– Опять вы за свои фокусы! Рощина, имей в виду: будешь скрывать улики – мигом останешься без лицензии!

– Кто это останется без лицензии? – Гошка вошел в магазин и услышал последние слова. – Стрешнев, постыдился бы пугать добросовестного свидетеля! Когда это Ритка что от тебя скрывала?

– Да она сейчас этим занимается, причем в отношении особо важного для следствия вещественного доказательства…

– А я тебе говорю, что не может такого быть, – перебил его Гошка. – Рита, что он к тебе прицепился? Чего этот неблагодарный и неуравновешенный тип от тебя хочет?

– Камера… – пискнула я.

– Вот! – обрадовался Стрешнев. – Она сама признает, что камера в этом деле имеет наиважнейшее значение!

– Ничего она не признает, – машинально отрезал напарник. – А какая камера, наша, что ли? Что, убийство, – он бросил короткий взгляд на Долли, – под запись прошло?

– А я о чем?

– Тогда вообще не понимаю, что ты шум поднимаешь, на Ритку кричишь? Нет бы спасибо сказать, что мы тебе работу облегчили!

– Так не дает твоя Рита камеру, говорит, что нету ее здесь!

– Эй-эй, парень, успокойся. – Гошка отступил на шаг и обернулся к Мише, с интересом наблюдающему за этой сценой: – Миша, у вас психолог давно тесты проводил?

– Плановая проверка личного состава была в прошлом году, – с готовностью ответил тот.

– А вне плана вы уже и не можете к врачу заглянуть, – упрекнул Гоша. – Видите ведь, боевой товарищ заговариваться начал… Володя, слышишь меня, – ласково заворковал он, снова обращаясь к Стрешневу и обнимая его за плечи, – Рита здесь, вот она, на стуле стоит, ее хорошо видно!

– Да пошел ты к черту! – Взбешенный Стрешнев вырвался из его объятий. – Вижу я твою Риту, чтоб вы с ней оба провалились! Камера где, я спрашиваю?

– Тихо, тихо, Володя.

Гошка больше не пытался обнять Стрешнева, только делал руками странные круговые движения ладонями. Очевидно, предполагалось, что эти пассы должны успокоить Володю, но тот зверел на глазах. А меня, неожиданно и совершенно не вовремя, начал разбирать нервный смех.