Виктор Пронин - Смерть Анфертьева

"И как же вы это объясняете?"

"Он сумел убедить людей, что они видели его не в то время, когда они действительно его видели. Если у Квардакова все было хорошо подготовлено, ему вполне хватило пяти минут".

"А где деньги?"

"Скорее всего их унес сообщник".

"Никто не видел в заводоуправлении посторонних".

"Его сообщник не обязательно должен быть посторонний", - заметил Следователь проницательно.

"Вам виднее", - повторил Анфертьев и спустился по ступенькам в полуподвал пивного бара, оставив настырного Следователя под осенним дождем, на мокром асфальте Столешникова переулка. Здесь был слабый желтый свет, сводчатые потолки, запах пива и рыбьих внутренностей. Пожилая женщина в замызганном халате сгребала со столов шелуху, красные раковые панцири, сама с собой ругалась по матушке и, тяжело ступая больными ногами, уносила кружки и опустевшие бутылки. Анфертьев взял пива и устроился в самом углу. Опустив лицо, он ничего не видел, кроме стеклянного полумесяца кружки, отороченного пеной. Выпил, не ощутив ни вкуса, ни запаха, ни горечи пива.

- Ну и ладно, - время от времени проговаривал он. - Ну и ладно. Там будет видно. Разберемся.

- Вы что-то сказали? - добродушно спросил его красноватый детина, отгородившийся от напиравшего на него мира дюжиной кружек.

- Все в порядке, старик, - Анфертьев приветственно поднял руку.

- А почему ты не спросишь, отчего у меня такой красный нос? - улыбнулся толстяк.

- Действительно, отчего он у тебя такой красный? - послушно спросил Анфертьев.

- От беспробудного пьянства, деточка.

- Надо же, - проговорил Анфертьев и направился к выходу.

Неожиданно для самого себя он оказался на Садовом кольце, рядом с американским посольством. Прошел мимо расчетливо выставленных автомашин, которыми американцы пытались поразить воображение москвичей. Анфертьев только улыбнулся этой наивной хитрости заокеанских идеологов. Постоял перед высотным зданием на площади Восстания - оно возвышалось над ним, как Кара-Даг, который он помнил еще с тех пор, когда студентом на попутных рванул в Крым со своим другом Семидольским, для которого жизнь действительно уготовила не менее семи разных судеб: был Семидольский и начальником изыскательской партии, и домовладельцем, торговал мороженым, несколько лет прослужил горноспасателем, потом женился, еще раз женился, еще раз, но в конце концов оставил это занятие и уехал в свою глухую деревню, где занялся разведением кур и уток. Но, на его счастье или несчастье, мимо деревни вели дорогу. Семидольский нанялся геодезистом, через сотню километров стал главным инженером, продал дом вместе с живностью и переселился в вагончик дорожных строителей.

Обо всем этом Анфертьев вспомнил, пока стоял в очереди за водкой в гастрономе, расположенном в первом этаже высотки. Купил он водки, купил все-таки. Воровато, прячась от многочисленных служб, которые яростно пресекали потребление алкоголя. "Мы не допустим, чтобы Зеленого Змия занесли в Красную книгу!" - шутили москвичи, привыкшие ко всевозможным камланиям. Не было в столице ни единого магазина с названием "Водка", над магазинами висело благовоспитанное слово "Вино". Не иначе как кому-то показалось, что само это слово может возвысить пьянство, и, кто знает, может быть, тогда и пьянство перестанет быть таковым, а превратится во что-то иное, более достойное.

Отстояв очередь в кассу, потом к прилавку, Анфертьев взял водку, сунул ее во внутренний карман плаща и, ощущая холод и тяжесть бутылки, вышел из магазина. Дверь рванулась из его рук, но в нее успел проскочить какой-то мужичонка в кожанке, и дверь тут же захлопнулась за ним, как мышеловка.

Может быть, дорогой читатель, все было совершенно иначе, может быть, освещенный разноцветными фонарями, стоял под старыми липами доброжелательный павильон, и в него входили оживленные, нарядные мужчины и женщины, покупали шампанское, марочные вина и высококачественную водку, изготовленную по старым рецептам из природной воды и отборной пшеницы, а милые продавщицы в белоснежных кокошниках заворачивали бутылки в яркие пакеты и желали всем праздника, счастья, желали приятного вечера в обществе любимых женщин и любезных друзей...

Но нет, не видел Вадим Кузьмич Анфертьев ни ярких огней, ни радостных улыбок. Он торопился уйти в какое-нибудь безопасное место, чтобы сорвать алюминиевую нашлепку с горлышка и, припав к нему, сделать несколько нетерпеливых больших глотков... Он миновал метро "Баррикадная" и шел дальше, не видя жизнерадостных афиш мультиков, где зверюшки выясняли отношения, ссорились и смеялись, искали друзей, обижали их, но потом все-таки мирились, они не могли не помириться со своими друзьями, потому что детишки, посмотрев фильм, могли усомниться в победе добра над злом, могли решить, что подлость выгодна, спесь вызывает уважение, а сила куда надежнее ума и совести.