Виктор Пронин - Высшая мера

А если учесть, что никто в городе не заявил об ограблении кассы, банка, учреждения… Значит, эти деньги выплачены. Вот так-то, господа банкиры, вот так-то, закончил свои размышления Юферев и свернул к скверу, чтобы в тени выпить пива с орешками. И не бутылочного, не баночного, упаси боже, а разливного, настоящего пива.

Когда бокал был наполовину пуст, ему вдруг почему-то подумалось - сегодня, вполне возможно, позвонит Апыхтин, скажет, что до сих пор находится в Москве. «Но мы-то грамотные люди, - думал Юферев, чуть захмелев, - мы знаем истинную цену подобным заверениям, уже много чего знаем и завтра будем знать еще больше».

Шумел город за широкой юферевской спиной, по пластмассовому столику скользили солнечные зайчики, большой золотистый блик светился в глубине бокала, покрытого мелкими капельками влаги, - пиво было холодным.

Юферев поднял глаза и вдруг увидел - через несколько столиков от него тоже с бокалом пива и с пакетиком орешков сидит Серкова, которая так целеустремленно избегала всяких встреч с ним. В синих джинсах и белой рубашке мужского покроя, освещенная закатными лучами уже незнойного солнца, она выглядела… Неплохо она выглядела в эти минуты, совсем неплохо. Серкова не спешила - на ее бокале не было влаги, значит, сидит здесь уже долго, не торопится.

Явно кого-то ждет, подумал Юферев и, взяв еще одно пиво, сел подальше от красавицы, отгородившись от нее нависающей веткой клена.

К площади, где седьмой трамвай разворачивался, чтобы отправиться в обратную сторону, Апыхтин подъехал уже в сумерках. Закатное солнце еще освещало верхушки деревьев в ближнем лесу, но здесь, на площади, было и прохладнее, и темнее.

Машину Апыхтин оставил в длинном ряду таких же потрепанных и немытых «жигулей». Прихватив с собой кожаную сумку на длинном ремне, он захлопнул дверцы, подергал все четыре ручки и, убедившись, что все надежно заперто, не торопясь двинулся в сторону Озерной улицы. Шел, стараясь оставаться незаметным, то под деревьями, то в тылу киосков.

К железным воротам Вахромеева он подошел, когда сумерки уже сгустились и он мог приблизиться к соседнему участку, не привлекая к себе внимания. Улица была пустынной - ни одного человека он не увидел на всем ее протяжении. Дом Вахромеева стоял затемненный, свет в окнах не горел, машины во дворе не было. И тогда Апыхтин, еще раз бросив настороженный взгляд вдоль улицы, не медля и не оглядываясь, отклонил секцию забора, протиснулся в щель и быстро прошел к дому.

Присев на ступеньки крыльца, окруженного зарослями крапивы, он перевел дыхание и прислушался. Ничего подозрительного, настораживающего не услышал. Где-то через три-четыре дома лениво и добродушно лаяла собака, проскрежетал на повороте трамвай, за деревьями слышались негромкие, мирные голоса. Никто не прошел вслед за ним, никто не поинтересовался, кто он и зачем явился сюда, на этот глухой участок.

Апыхтин раскрыл сумку, стоявшую у его ног, осмотрел содержимое - банку с бензином, ошейник, моток проволоки, клейкую ленту, разводной ключ.

Все было на месте.

- Это хорошо, - пробормотал он.

Отвлекшись от внешних звуков, Апыхтин прислушался к себе и с удивлением обнаружил, что совершенно спокоен, так спокоен, будто пришел в хорошо знакомый дом, чтобы переночевать в тишине и покое.

- Надо же, - опять прошептал он одними губами, невольно изумляясь этому своему открытию. И опять подумал о том, что кабинетная банковская служба, оказывается, ко многому подготовила его в этой криминальной жизни. Ни перед чем он уже не дрогнет, и ничто не сможет его остановить.

Апыхтин поднялся, подошел к двери, тронул навесной замок. Как он и предполагал, замок не был закрыт на ключ, он висел лишь для видимости. Вынув его из петель, Апыхтин осторожно толкнул дверь. Она открылась, не заскрипев. Подхватив сумку, Апыхтин вошел внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив замок в одной петле - дескать, в дом никто не входил.

Пройдя через большую захламленную комнату, осторожно приблизился к окну - оно выходило как раз на вахромеевский участок. Отсюда хорошо были видны дом, двор, навес, наскоро построенный для машины. Еще раз убедившись, что все окна в доме темные, ворота закрыты, а машины под навесом нет, Апыхтин соорудил себе нечто вроде лежака или сиденья. Это оказалось несложным делом - в соседней комнате стояло старое продавленное кресло. Подтащив его к окну, Апыхтин в этом кресле и расположился, положив на сиденье полосатый матрац, который валялся тут же, в углу, - похоже, домом иногда кто-то пользовался, во всяком случае, здесь вполне можно было провести ночь.