Виктор Пронин - Высшая мера

Людей, сидевших за столом, Кандауров знал, не близко, но знал, они частенько захаживали в ресторан. Он стоял все также в полупоклоне, улыбался, как мог, а улыбка у него сегодня получалась нервная, губы посерели и замерли в какой-то судороге.

- Давай, Наташка, спляши с хозяином, чего уж там! - ухмыльнулся один из парней.

Женщина откинула волосы, и Кандауров увидел - да, своими глазами увидел - на ее щеке родинку.

- Музыка уже заканчивается, - сказала она, улыбнувшись, но хорошо улыбнулась, располагающе.

- Продлим музыку, - сказал Кандауров и с удивлением почувствовал, что волнуется, что сердце его колотится так, как давно не колотилось, наверное, с того самого выпускного вечера, когда был он молод, глуп и влюблен.

- А она не слишком быстрая? - спросила женщина, поднимаясь.

- Закажем другую. - У Кандаурова, казалось, на все был ответ, причем такой ответ, который подчеркивал его значительность здесь, в этом ресторане, им же названном «Пупом Земли».

- Здесь не слишком тесно? - Наташа, кажется, включилась в игру, которую ей предложил Кандауров.

- Уберем десяток столиков!

- А посетители?

- Выкинем в окно!

- Они не разобьются?

- Я и об этом должен думать? - дурашливо возмутился Кандауров уже в танце.

- Вообще-то да, тут я малость перегнула! - рассмеялась Наташа.

Зубы у нее были ровные, белые и, главное, свои. Кандауров, человек достаточно долго пробывший во всевозможных изолированных местах, это замечал в первую очередь - здоровые зубы, свои зубы. Он этим похвастаться не мог.

- А почему тот мужик назвал тебя хозяином? - спросила Наташа.

Кандауров молча склонил голову. Он оценил и вопрос, и обращение на «ты», и немедленную готовность к общению более близкому, нежели позволяет случайный танец.

- А потому, милая девушка, что я действительно хозяин этого заведения, - Кандауров не смог скрыть гордости. Кто бы ни была эта Наташа и какую бы роль ни сыграла в убийстве, которое его так затронуло, баба она была классная, как выразился про себя Кандауров.

- Ты думаешь, что слова «милая девушка» ко мне подходят?

- Если хочешь, могу сказать другие… Они к тебе подходят гораздо больше.

- Скажи.

- Ты классная баба.

- Знаешь, мне так больше нравится. Милая девушка… Это что-то сопливое, стыдливое.

- Да? - удивился Кандауров.

Он неожиданно поймал себя на новом ощущении - она ему нравится. Он с какой-то ненасытностью смотрел и смотрел в ее глаза, в лицо, на эту злополучную родинку, на светлые волосы,

- Милые девушки каждому встречному и поперечному показывают, как они чисты и непорочны, как пошлы, глупы, недостойны окружающие их мужчины, для какой прекрасной, чистой, возвышенной жизни они созданы!

Последние слова Наташа произнесла и громче, чем требовалось, резче и уже без той шаловливой улыбки, с которой начинала этот их танцевальный разговор.

- А ты никогда не была такой вот милой девушкой? - спросил Кандауров, неуклонно приближаясь к столику, за которым, напряженно уставившись на них, сидел Юферев.

- Была!

- И что?

- Отреклась я от них. Как бабочка от гусеницы! - Наташа уже взяла себя в руки.

- Ну ты даешь! Садись, - сказал Кандауров, отодвигая стул, стоявший рядом с Юферевым. - Знакомься… Это мой друг, Саша его зовут. Саша, знакомься, это Наташа, совершенно обалденная баба!

- Александр Юферев, - капитан привстал.

- Вот, Наташа, как надо знакомиться… Сразу и имя, и фамилия. Ты сама-то по фамилии кто будешь? - Не зря, ох не зря Кандауров отстрадал в своей жизни сотни допросов, очных ставок, опознаний. Юферев не мог не отдать ему должное - правильно себя вел Кандауров, грамотно.

- Максимова, - улыбнулась Наташа, не почувствовав в вопросе подвоха. - Наташа Максимова, - повторила она. - Телефон дать? Адресок?

- Не помешало бы, не помешало бы, - произнес Кандауров, но что-то остановился, не стал записывать. Может быть, просто усовестился - ведь выпытывал он, выспрашивал, раскручивал девочку, и эти ментовские повадки смутили его самого. - Что будешь пить?

- Конечно, шампанское!

- Какое?

- Холодное. И если можно - настоящее. Остальное - не важно.

- Неплохо сказано. - Кандауров озадаченно склонил голову. - А на закусь?

- Хотелось бы рыбки…

- Тоже холодной? - спросил официант, неслышно возникший у стола и уже что-то чиркающий карандашиком в маленьком блокнотике с отрывными листочками.

- Да, - кивнула Наташа. - Холодной. Но копчения - горячего.

- И все?

- Если говорить обо мне… - Наташа помолчала, в раздумье взяла губами уголок салфетки, как бы снимая излишки помады. - Нет-нет, больше ничего.