Геннадий Ангелов - Западня для киллера

Федоркин слышал, как кавалер не отпускал Лену, и ярость внутри него закипала, готовая нанести удар в любую секунду. Если бы Лена пригласила парня в дом, он бы убил обоих, не задумываясь. Этого не случилось, Лена открыла дверь и вошла одна. Она не заметила крови, которой была пропитана дорожка в коридоре, и подумала, что это дедушка в очередной раз пролил молоко.

– Дедуля, я уже дома, – сказала она громко. – Ты что, спишь?

Лена повернулась и увидела Федоркина с перекошенным от злости лицом, хотела закричать, но спазмы сдавили горло, а сзади на неё набросился Анисим и повалил на пол. Она отбивалась и руками, и ногами, но наркоманов это только заводило, и они зверели с каждой секундой. Анисиму попалась под руку пепельница, и он со всей силы ударил ею Лену по голове. Она обмякла и затихла. Бандиты подняли её и положили на диван. Платье предательски задралось, и когда Мешок заметил, что Лена подаёт признаки жизни, стал рвать на ней одежду. Грудь и тело молодой девушки привели Мешка в дрожь, и он начал насиловать полуживую Лену. Федоркин хотел оттолкнуть его, но после того, как увидел глаза подельника, понял, что тот не остановится. После Мешка её изнасиловал Анисим, а самым последним был Федоркин. Она не умерла и дышала, тогда Федоркин взял подушку и придавил Лену к дивану. Сопротивление было слабым, и через минуту она была мертва.

– Надо отпечатки пальцев стереть, – скомандовал Федоркин, и бандиты принялись тряпками протирать вещи, к которым прикасались.

Сложив вещи в одну большую сумку, они по одному покинули квартиру. Встретились в парке и договорились уехать из города. Золото взял Федоркин, а картины – Мешок.

На следующий день соседка долго стучала в дверь квартиры, из которой сильно пахло газом. Преступники, уходя, открыли все четыре конфорки на кухне, надеясь, что взрыв скроет следы преступления. Прибывшие по звонку работники газовой службы отключили дом от газа, а после сотрудники МЧС выломали дверь. Соседка потеряла сознание, когда увидела убитых, и скорая помощь увезла её в больницу.

Хоронил Лену весь класс, точнее, вся школа пришла проводить ее в последний путь. На кладбище собралось много людей, и в глазах большинства, особенно мужчин, горел гнев. Выступая с последними словами, мэр города публично пообещал найти виновных и наказать. Но тех уже не было в городе, и они, спокойно продав золото, наслаждались жизнью, не чувствуя вины и угрызений совести.

Поздно ночью Николай позвонил в Москву своему снайперу и сказал, чтобы тот немедленно приезжал. Дело подходило к концу, и требовалось участие профессионала, который сможет уладить проблемы. Киллер достал из сейфа оружие и начал готовиться к отъезду. Утром он уже сидел в поезде с пустым ведром и сумкой. На голове – ветровая шляпа, а на носу – очки, которые носили ещё в шестидесятых. Он был похож на дачника, который направляется за урожаем. В сумке лежало оружие и небольшое снаряжение. Провожая в окно мелькавшие станции и города, он вспоминал свою жизнь. Поезд покачивался из стороны в сторону, навевая сон. Вначале он задремал, а сейчас в мыслях вернулся в далёкие восьмидесятые, когда, будучи сопливым юнцом, призывником, попал в Афган. Взяли его за умение стрелять, он был чемпионом по стендовой стрельбе, а такие люди армии нужны. Но одно дело – стрелять по мишеням, а другое – по живым людям. Первая цель, которую он поразил, – это душман, тоже снайпер. Он долго искал его и часами сидел в засаде. Душман не появлялся, но возвращаться с пустыми руками в часть не хотелось. Ребята могли подумать, что он струсил и упустил врага. Уже под вечер заметил, как кусты зашевелились. Это могли быть дикие звери, которых в Афгане водилось предостаточно, но треск веток заставил прижаться к земле и наблюдать. Душман выбирал место для начала своей охоты и собирался влезть на дерево. Недалеко от этого места была дорога, по которой завтра должны были пройти наши части. И снайпер прицелился. Ветерок качал ветки деревьев, но это не помешало пуле угодить душману в лоб. Тот упал как мешок на траву, и боец, оставив винтовку, полез проверить. Когда он увидел убитого, в желудке начались спазмы, он не удержался, и его вырвало. Это был первый убитый на афганской земле. После он потерял счёт своим жертвам и просто и методично нёс службу. Страх ушёл вместе с тем первым убитым. К смерти он относился по-философски и любил повторять, что все мы там, рано или поздно, будем. Один сегодня умрёт, а другой завтра…