Чингиз Абдуллаев - Жребий Рубикона

Москва мне сразу не понравилась. Такой жесткий город, где все пихают друг друга локтями. И где нужно не жить, а выживать. Конечно, если у вас нет нескольких миллионов долларов. Но у нас их не было. Это я сейчас понимаю, что такая квартира для людей очень маленького достатка. На последнем этаже с кухней, где нельзя повернуться. И с дешевой мебелью, оставшейся с советских времен. А потом появились соблазны. Я пошла на курсы французского языка, и ко мне сразу подкатил какой-то иностранец. – Она замолчала на целую минуту, словно размышляя про себя. Затем неожиданно произнесла: – Сама не понимаю, почему я вам все рассказываю. Хотя кому мне еще рассказывать, рядом все равно никого нет. Честное слово, я отказывала ему все три месяца, пока там училась. Но он был такой обаятельный, такой настойчивый. От него всегда так вкусно пахло. А Калестинас был вечно занят своими моторами. И вообще не обращал на меня особого внимания. Мы спали с ним примерно один раз в две или три недели. И мне было стыдно попросить его заниматься сексом чаще. А иностранец продолжал меня преследовать. И в какой-то момент я решила, что веду себя просто глупо. Почему я ему все время отказываю? Строю из себя недотрогу. Кому это нужно? Кто это оценит? Калестинасу плевать на мои чувства. Видимо, у него снижен порог эмоциональной чувствительности, как у представителей всех северных народов. А я ведь наполовину караимка, значит, у меня есть и южная кровь, хотя кто знает, что там намешано. В общем, я о многом передумала. И решила, что имею право на такой эксперимент. Это было восхитительно и красиво. Все, чему я научилась, и все, что могла узнать, я узнала тогда. Оказалось, что с мужем мы были просто монахами. Калестинас не был особенно изобретателен в сексе, да ему, похоже, это было и не нужно. А тогда я закончила свои главные университеты. Только не думайте, что я пошлая и гулящая женщина. Мне показалось несправедливым, неправильным оставаться жить в этой халупе, готовить супы и жить без надежды на что-то лучшее.

Она была пьяна. Помолчала немного, соображая, и продолжила:

– Оказалось, что «закончить университеты» и получить такое образование легче всего. А потом очень хочется применять его на практике. И у меня появились близкие друзья, с которыми мне было легче и комфортнее, чем с вечно молчащим Калестинасом. Наверно, так нельзя говорить. Я большая грешница. Его душа еще где-то с нами.

С Далвиды сполз плед. Она потянулась за ним и свалилась с дивана. Лежа на полу, тихо рассмеялась.

Дронго подошел, чтобы помочь ей.

– Не трогайте меня, – жалобно произнесла женщина, – разве вы не видите, в каком я состоянии? – Она неожиданно заплакала: – Разве вы не понимаете, что мне очень плохо?

Он стоял над ней, не зная, что делать. Затем осторожно поднял ее и бережно положил на диван. Она накрылась пледом.

– Мне плохо, – плакала Далвида. – Почему его убили? Что он мог сделать плохого? Бедный Калестинас! Он был таким хорошим человеком. А я его все время обманывала. И ушла к Долгоносову. Сразу оценила размах и мощь Николая Тихоновича. Я ужасная дрянь. Как вы считаете?

– Не считаю. – Дронго сел рядом. – Вам нужно идти спать.

– Только этого не хватает, – она резко поднялась и села на диван, чуть качнувшись, – хотите отправить меня в кровать. Я вас знаю. Вы все мужчины одинаковые. У вас ничего не получится. Вот и Ростом Нугзарович преследовал меня до конца, пытаясь добиться моего согласия. А я его презирала. И сказала ему об этом.

Она снова качнулась, и эксперт поддержал ее.

– Вы не знаете, почему я так много выпила? – поморщилась женщина. – И где находятся мои сигареты? Наверно, в сумке. Где я оставила свою сумку?

– Вам лучше не курить, – посоветовал Дронго.

– Вы еще сыграйте роль моего папы, – поморщилась Далвида. – Ничего не пить, не курить, с мальчиками не встречаться, романов не заводить, ни с кем не целоваться. Такая размеренная и устроенная жизнь. Почему родители считают, что можно все решать за детей? Это такая глупость.

Она опять качнулась.

– У меня кружится голова, – сказала Далвида, – и кажется, меня тошнит. Помогите мне дойти до ванной. Я сама не понимаю, зачем вы меня так споили. С какой целью? Не нужно было мне столько пить.

С трудом поднявшись и опираясь на руку Дронго, она пошла в сторону туалета. Уже в коридоре она едва не поскользнулась. Он открыл дверь ванной комнаты и впустил ее внутрь.

– Будьте осторожны, – посоветовал Дронго, – и не закрывайте дверь. Я обещаю, что не войду без разрешения.