Светлана Гончаренко - Частная коллекция ошибок

— С чего ты взял, что мигом? И умчится?

— Да у него в Нетске один-единственный концерт! Он мечется по миру, как конь. Вот смотри, тут, на приглашении, черным по белому написано, что он дает двести концертов в год. Что к нам он летит из Брно через Казань, а потом через Иркутск хватит прямиком в Осаку. В таком темпе детали разглядеть нереально.

— Ты забыл о каталоге! О коллекции князя Белосельского-Белозерского! Она сейчас выставлена на продажу в Бельгии.

Самоваров начал сердиться:

— До чего ты мнительная! Где Бельгия, а где мы. Неужели ты считаешь, что Парвицкий видел этот компромат? Как я понял, каталог выпустила не слишком заметная галерея, да и вещи у князя второго ряда.

— Зато у Парвицкого глаз-алмаз!

Тут Самоварову крыть было нечем. Он снова посмотрел на фотографию. Там скрипач сощурил оба глаза; алмазы ли это, судить было невозможно.

Ольга воспользовалась паузой и снова запричитала:

— Я погибла! Я опозорена! Парвицкий увидит фальшивого Коровина! Он скажет об этом Галашину! А самое страшное, он тащит с собой Козлова.

— Какого еще Козлова? Саксофониста?

— Если бы! Это другой Козлов, известный Виктор Дмитриевич. Старый-престарый искусствовед, бывший хранитель Третьяковки и самый главный специалист по Коровину. Он едет специально, чтобы увидеть коллекцию Галашина. Теперь ты видишь, что я погибла?

Самоваров присел рядом с Ольгой. Его утешительный задор иссяк: точно, дело пахло керосином. Он в последний раз попробовал убедить себя и Ольгу, что все не так страшно:

— Ты говоришь, искусствовед этот очень старый? Да может, его еще артрит скрутит! Или колика какая-нибудь, и он не решится лететь в такую даль.

— Уже решился! Галашин звонил полчаса назад. Обрадовал…

— Тогда я пас.

Ольга только что собиралась гибнуть безвозвратно, но тут вся вспыхнула от возмущения:

— Я не узнаю тебя, Коля! И ты можешь так спокойно мне это говорить? Ты? Ты был моей последней надеждой. Я была уверена, что ты придумаешь что-то необыкновенное — у тебя всегда получались такие штуки. Я знаю, ты способен на поступок. И вдруг такое равнодушие, такой пофигизм!

— Я очень тебе сочувствую.

— Не очень, а вяло! И вдобавок умываешь руки. Ты не предлагаешь никакой помощи, никакого выхода. Друзья так не поступают.

Самоваров вздохнул:

— Рассуди здраво, что тут можно сделать? Теоретически тебя спасет одно: стечение обстоятельств.

— Каких?

— Абсолютно невероятных. Например, скрипач вместе с экспертом вдруг возьмут и пролетят мимо Нетска. А что? Парвицкий рванет из Казани прямо в Иркутск и далее по своему безумному маршруту.

— Это возможно?

— Возможно, если метеоусловия будут ужасные — ветры, грозы, непроглядные туманы. В Нетске такого не предвидится и вообще никогда не бывает.

— Да, погода отличная, — согласилась Ольга, с ненавистью глядя в окно на ясный закат.

Клены, позолоченные солнцем и осенью, стояли смирно. Ни один листок на них не шевелился, так что вся картинка за самоваровским окном напоминала неподвижный фон на рабочем столе компьютера. Никаких признаков надвигающейся бури!

— И последний шанс: москвичи к нам все-таки прилетают, зато из дома Галашина исчезают сомнительные картины, — продолжил свои фантазии Самоваров.

— Исчезают? Каким образом? — оживилась Ольга.

— Обыкновенно. Они могут сгореть или утонуть. Их может облить кислотой или изрезать мясницким ножом какой-нибудь душевнобольной. Наконец, их могут украсть.

Пока Самоваров расписывал эти безобразия, Ольга сидела, зябко кутаясь в свою мученическую шаль. По ее лицу, как облака по неспокойному небу, бежали, сменяя друг друга, красные и бледные пятна. Вдруг она вскочила с дивана:

— Коля, помоги! Ты настоящий мужчина. Я знаю, ты способен на поступок!

— Про поступок я уже слышал, только не до такой степени я настоящий. Ты что, хочешь, чтобы я влез к Галашину в дом и стащил эти две картины?

— Не две, а три.

— Тем более. Я что, больной? Опомнись! Это пахнет серьезным тюремным сроком.

— Хорошо, не надо красть. Может, порезать их мясницким ножом?

Накануне дня, когда должно произойти что-то важное, некоторые теряют сон и не находят себе места. Другим нравится предвкушать.

— Завтра будет наш вечер, — сказала Варя и блаженно закрыла глаза. — Только бы дождь пошел, как мы хотели.

— Пойдет как миленький, — пообещал Артем. Он ткнул пальцем в золотые небеса, сиявшие за окном: — Видишь эти перья?