Иван Василенко - Часы Мериме

— Вроде, — сказал Гриша.

— Я так и поняла. Самовар ищете? У ней, у ней! Как только она его притащила, так я и сказала про себя: краденый! Уж очень у нее личная наружность нерасполагающая.

— Жданово — это для отвода глаз, — решительно заявил Гриша. — На Жданово дорогу развезло, ни один шофер не рискнет ехать. От нашего тупика только одна сейчас дорога: на Ростов.

— На Ростов! — сказали и мы с Геннадием.

— На Ростов, конечно! — подхватила толстуха, заколыхавшись вся, как холодец. — Там все жулики прячутся. Народу тьма-тьмущая, так они между народом — как иголки в сене.

— Газуйте на Ростовское шоссе, — приказал нам Гриша. — А я заскочу в горотдел — и следом за вами.

И вот мы на шоссе. Летим, «будто мучителей-бесов погоню слышим за собой». Куда-то унесло наши кепки, ветер свистит в ушах, мелкие камешки вырываются из-под колес и обстреливают наши руки и лицо. Мы обогнали шесть грузовиков, два «Москвича» и один мотоцикл. На двенадцатом километре чуть не столкнулись с арбой, на восемнадцатом чуть не врезались в подводу с кирпичам, на двадцать первом пересекли широкую лужу, обдавшую нас веером жидкой грязи… А впереди все светятся красные глазки мчащихся машин. Подъем, спуск, опять подъем, опять спуск — и вот мы рядом с «Победой». В полутемном кузове трясутся, подпрыгивают две фигуры.

— Она!.. — вскрикивает Геннадий. — Газуй!.. Газуй!..

С километр абсолютно безумной гонки — и мы ставим свой мотоцикл поперек шоссе.

Вслед за тем наши уши раздирают страшный свист и скрежет: это водитель с проклятиями тормозит машину.

Мы бросаемся к «Победе», но водитель, вытащив из-под ног ключ, кричит:

— Только подойдите, бандюги, — головы проломаю!..

— Бей их!.. — орет зеленая из кузова.

— Бей их!.. — верещит еще чей-то козлиный голос.

— Мы не бандиты!.. Мы не бандиты!.. — в свою очередь кричим мы водителю. — Бандиты в машине! Держи их!..

И тут началась такая кутерьма, которую я по своей неопытности описать не в состоянии.

Скажу только, что когда я вытащил из машины отчаянно сопротивлявшуюся серую костлявую фигуру, то весь затрясся от негодования: передо мной был тот самый старик, который напоил меня в «Волне». Воспользовавшись моим минутным замешательством, он изловчился и так двинул меня в ухо костлявым кулаком, что в моих глазах земля и небо поменялись местами.

«Держись!» — крикнул я, падая.

Подбодрив себя этим возгласом, я вскочил и, пытаясь задержать убегавшего старика, ухватил его за длинные волосы. Но он рванулся, и я почувствовал, что в моей руке осталась вся его шевелюра. Блеснув под фарой оголенным черепом, старик заверещал и бросился в кусты.

Меж тем Геннадий ловил зеленую, а она, отбиваясь, бегала вокруг машины и злобно шипела: «Не смей, подлец, глаза выцарапаю!..»

Я бросился к Геннадию на помощь. Но тут нас всех осветили яркие фары. Из подкатившей машины выскочили Гриша и три милиционера.

— Где облигация? — закричал Гриша. — Отберите облигацию, а то она ее проглотит… В чулке ищите, в чулке!.. Эти карменихи деньги всегда в чулок прячут!..

Действительно, облигацию нашли в чулке. Когда его снимали, зеленая игриво сказала:

— Осторожней, ребята, это импортные, я за них тридцать два рубля заплатила…

— А старик?.. Где старик?.. — вспомнил Геннадий.

— Не беспокойся, — сказал я с достоинством, — вот его скальп, у меня в руке. А без скальпа человек далеко уйти не может, я об этом еще у Фенимора Купера читал.

Геннадий взял у меня мой победный трофей, пощупал и с досадой сказал:

— У Фенимора Купера! Скальп! И чем только эти словесники не набивают себе головы! Парик это, а не скальп!..

Старика поймали в полукилометре от шоссе. Когда его привели к машине, он потер лысину ладонью и сказал:

— Однако прохладно. Верните-ка, молодой человек, мою покрышку.

Зеленая и старик оказались авантюристами-рецидивистами «с литературным уклоном». Из тюрьмы их выпустили только год назад. За это время они в Туле продали «охотничьи сапоги Тургенева», в Казани — чучело утки, «подстреленной самим Аксаковым», а в Кишиневе — «две трубки Ильи Эренбурга».

У тетушки они хотели выудить ее «уникумы» в обмен на разные подделки, но, узнав из моей болтовни о двадцати пяти тысячах, затеяли новую аферу.