Богумил Райнов - Тайфуны с ласковыми именами (Эмиль Боев - 6)

Она кладет на стол ложечку, сообразив наконец, что увлеклась, подливает сливок в кофе и погружает в него кончик рогалика. Затем откусывает его и отпивает кофе.

- Но вы же понимаете, Пьер, человеку нелегко расстаться со своей мечтой, особенно если это мечта его юности, самая заветная. Я сказала отцу, что буду самостоятельно добывать себе средства, буду учиться и работать одновременно, а он мне в ответ: что ж, дело твое, иди учись, раз тебе так хочется, а тем временем мы с матерью будем торговать цветами на улице, чтобы платить по закладным. Он был уже в предпенсионном возрасте, и рассчитывать на его повышение не имело смысла, дело и вправду могло дойти до торговли цветами, и, представив себе, как они с матерью стоят, словно нищие, где-нибудь на углу рю Монблан, я чуть с ума не сошла, мне пришлось отказаться от мысли об университете и поступить на курсы машинописи и стенографии. Этим и кончилась сказка.

- Первая сказка, - уточняю я - Чтобы началась вторая.

- Какая "вторая"? - спрашивает Розмари.

- Да эта, про драгоценные камни.

- Верно. Возможно, вы шутите, но так сложилось, что красота вечно искушает меня. Камни восхищали меня, когда я стала работать в фирме... Эти кусочки затвердевшего света... самые чистые цвета и самые звучные... Но что вам рассказывать о красоте, если вы к ней не имеете никакого отношения, если для вас она не существует даже в денежном измерении? Тогда-то я узнала не только как делаются камни, но и как делаются деньги. Бразильский бедняк лишает земные недра тысячелетних кристаллов, а его грабит владелец шахты, которого в свою очередь грабит скупщик, сам он становится жертвой фирмача, фирмач не остается в долгу перед оптовиком, оптовик перед ювелиром, а главный потерпевший этой цепной реакции, конечно, покупатель - он покрывает все расходы.

- Разделение вины...

- Да, и такое разделение, что виновных не остается. Каждый грабит сообразно своему положению, грабит как может, и в этом проявляется жизнь общества, его дыхание, кровообращение, и я не могу понять, какой нам с вами резон провозглашать себя единственно честными людьми в этом мире всеобщего грабежа. Лично я на такую честь не претендую.

- Я вас прекрасно понимаю, - вторгаюсь я в ее монолог. - Но вы тоже должны меня понять: когда мы приедем в Женеву, мне понадобится во что бы то ни стало ускользнуть от этих, что позади нас, чтобы сделать одно важное дело...

- Какое дело? - подозрительно спрашивает Розмари.

- Одно дело, непосредственно связанное с вашим интересом к камням. Мне кажется, я нащупал путь к месту, где таятся брильянты.

- О Пьер!..

Она пытливо смотрит на меня своими темными глазами, и в их выражении надежда явно превозмогает недоверие.

- Вот видите, я ничего от вас не скрываю. Будь у меня желание что-то скрыть от вас, я бы мог поехать в Женеву один.

- Я вам верю... Мне бы хотелось вам верить...

- В таком случае вы остановите машину перед домом Грабера и подскажете, как мне пройти по дворам.

- Но ведь это означает, что я расконспирирую себя...

- С этим вы давно справились, - успокаиваю я ее.

- Думаете, что кто-то...

- Не думаю, а знаю. И не "кто-то", а Ральф Бэнтон.

- Ральф Бэнтон? Не может быть!

- Вы однажды сказали, что в тихом омуте...

- Я имела в виду совсем другое, - торопится она возразить.

- Что именно?

- То, что он извращенный тип. И посещает проституток у вокзала... Что иметь дело с порядочными женщинами едва ли способен.

- Может, ему просто не удается узреть тонкую разницу между теми и другими.

- Циник! - выстреливает она.

Проезжаем Лозанну, хотя в последнее время Лозанна все больше привлекает мое любопытство, и к одиннадцати мы в Женеве. Розмари едет медленно, в строгом соответствии с инструкцией, и дает полную возможность "ситроену" следовать за нами. Когда мы сворачиваем на небольшую улицу, где находится предприятие Грабера, "ситроен" останавливается в самом начале ее, чтобы не уткнуться нам прямо в хвост. Когда мы с Розмари входим в парадную дверь, она поднимается по лестнице наверх, а я незаметно пробираюсь к черному ходу и через двор попадаю в соседний проулок.

Чтобы нарваться на мою дорогую Флору.

- Предатель! - бросает она ледяным тоном.

- Любезности потом, - тихо говорю я. - У тебя есть машина?

И за могучим корпусом немки тотчас замечаю стоящий напротив "опель".

- Бежим, - предлагаю я и тороплюсь к машине.

- Куда? А Бруннер? - спрашивает Флора, но покорно следует за мной, быть может, опасаясь, что я ускользну от нее.