Богумил Райнов: Умирать - в крайнем случае

Оказывается, та же улочка служит сценой, на которой развертывается текущий акт жизненной драмы эмигранта Михаила Милева. Райт встречается с ним в первый же день по приезде, а Борислав распознает бывшего студента по фотоматериалам, изученным еще в Софии. Сам по себе Милев - личность ничем не примечательная, и наблюдать, как он попивает пиво или обедает в том же итальянском ресторане - занятие мало увлекательное. Милев сбежал на Запад во время туристической поездки по Дунаю, сначала подвизался в эмигрантских кругах в Вене, потом - в Мюнхене, еще позже - в Париже, после чего перебрался в Лондон. Такая кочевая жизнь объясняется, вероятно, тем обстоятельством, что Милев оказался слишком бездарен даже для невзыскательных предателей и не сумел найти применения своей бездарности.

Контакты обоих - Райта и Милева - с окружающей средой весьма скудны: это контакты с горсткой индивидов обоего пола, быт которых ограничен рамками того же квартала.

Словом, "пустышка". Какого рода торговлей занимается англичанин; каковы функции болгарина; каков характер их отношений - неизвестно.

И потому, неделю проторчав в подъездах, на перекрестках, в кофейнях и пивных Сохо, мы решаем изменить тактику. Отбросив профессиональную осторожность, Борислав начинает вести себя, как самонадеянный дебютант. В кафе и в ресторане он садится поближе к столику англичанина и болгарина и усердно слушает, о чем они говорят. Вслед за Райтом он тащится в кабаре, но не успев заплатить за вход, видит, что тот уходит: Борислав идет вслед за ним на улицу. Он является в дом, где Райт ежедневно проводит по нескольку часов. Там его встречает гора мускулов; она заявляет, что здесь не контора, а частный дом, и выбрасывает Борислава на тротуар. Словом, мой друг всюду сует свой нос с ловкостью и грацией бегемота в посудной лавке, и однажды вечером я вижу, что ему удалось по крайней мере привлечь к себе внимание: от кольца Пикадилли до гостиницы за ним неотступно следует какой-то тип.

- Сегодня ты был под наблюдением, - сообщаю я ему посредством нашей домашней радиосвязи.

- Наконец-то! - отзывается Борислав.

Да, наконец-то. Но на следующее утро в его гостиницу заявляются непрошеные гости и начинают барабанить в дверь:

- Откройте! Полиция!

А еще через три часа в поезде, идущем в Дувр, незнакомец в черном плаще разряжает в него свой пистолет.

- Наблюдения показывают, что род занятий Райта - не бизнес, а совсем другое, - обобщает генерал. - Все сомнения по этому вопросу категорически рассеивает двукратное нападение на Борислава. Совершенно ясно, что вы попытались проникнуть в область, куда заглядывать категорически запрещено. Кстати, Борислав, мы посылаем вас туда вовсе не затем, чтобы поставлять мишени разным типам...

Мы с другом сидим в темно-зеленых кожаных креслах под сенью темно-зеленого канцелярского фикуса и пытаемся изобразить на лицах безмолвное раскаяние. Этот фикус я помню вот таким отросточком с двумя-тремя листочками, но он уже давно вытянулся до самого лепного потолка и растет горизонтально, к противоположной стене. Словом, благодатный материал для раздумий о том, как летит время.

Итак, мы молчим. Заметив пачку сигарет, невесть как появившуюся в моей руке, шеф замечает:

- Эмиль, перестань мять свои "БТ". Хотите травиться - травитесь.

- Я вообще-то бросил... - бормочет Борислав и тянется к пачке, - но в виде исключения...

Он в самом деле бросил курить, уж не помню, в который раз, и мое потребление табака возросло с двух до трех пачек в день, одна из них полностью уходит на исключения Борислава.

- Среда там определенно уголовная, - заявляет мой друг, полной грудью вдыхая презренный яд. - И история, если она есть, тоже, наверное, уголовная.

- Может, и не уголовная, - возражает генерал. - Где гарантия, что она только уголовная?

- Такая среда на данном этапе не дает оснований для других предположений, - упорствует Борислав.

- И что же это за история, по-твоему? - спрашивает шеф и смотрит на него своими синими глазами, просто неприлично синими для человека в генеральском звании.

- Может, они хотят вывезти из Болгарии какие-то ценности, - заявляет мой друг. - Пешев и Станчев - порядочные люди, но оба вышли из известных буржуазных семей, прекрасно знают языки. Они могли бы связать Райта с другими такими же семьями и помочь ему в розысках ценностей... золота, икон... мало ли...

- Не исключено, - пожимает плечами генерал, - но маловероятно. А ты, Боев, как думаешь?