Богумил Райнов - Утро - ещё не день

- Тогда я закажу что-нибудь себе в комнату.

- Если вы будете делать заказ, попросите, чтоб мне в номер принесли газеты.

- Хорошо.

Комнаты на четвертом этаже, но довольно далеко одна от другой. Моя в конце коридора, и, пока мальчик отпирает дверь, я замечаю в глубине еще один лифт, видимо служебный.

Через несколько минут после того, как я распаковал свои вещи, принесли газеты. Наскоро просматриваю одну из них: надо же знать, что происходит в мире. Потом, по привычке, сгибаю ее на финансовой странице и бросаю на кровать. Теперь надо ждать телефонного звонка. Вскоре дожидаюсь и этого.

- Принесли ли вам газеты? - слышу голос дикторши.

- Да, благодарю.

Через полчаса она определенно позвонит снова, чтоб поинтересоваться, прочитал ли я их. А еще со временем захочет узнать, не проголодался ли я. Проверим. Звонить она будет непременно, но я не могу терять из-за этого свой последний шанс.

Тихонько выхожу в коридор, цепляю на дверь найденную в комнате табличку с надписью: "Прошу не беспокоить", запираю номер и крадусь к лифту.

Грузовой лифт опускает меня в партер служебной части гостиницы. В глубине коридора - выход на улицу. В помещении - ни души. Сквозь приоткрытую дверь замечаю женщину, занятую сортировкой простыней, но она меня не видит.

"Континенталь" стоит на площади около вокзала, где всегда дежурят такси. Беру первое попавшееся и бросаю шоферу:

- Висбаден - и обратно. Чем быстрее, тем лучше.

Мне посчастливилось. Водитель из тех юношей - с длинными волосами, в черной спортивной куртке, - для которых вождение автомобиля и профессия, и спорт. Я уже чуть ли не жалею, что сел к нему. В моих обстоятельствах быстрая езда - это хорошо, но еще лучше возвратиться назад живым.

Когда сегодня утром Мод сказала: "Франкфурт", я сразу же подумал: "Это твой последний шанс, смотри, чтоб его не потерять". Ибо, если бы она назвала Гамбург, Любек или какой-то еще город в том направлении, это означало бы конец всем надеждам.

...Часы показывают около пяти, когда я говорю водителю: "Остановись", вручаю ему банкнот, чтоб не волновался, что не возвращусь, и скрываюсь за углом.

В этот день мне в самом деле везет. Приближаясь к знакомому дому, вижу Шмитхагена - он возится около автомобиля перед садовой калиткой. Шмитхаген также замечает меня издалека и, когда я подхожу, грустно говорит:

- Это вы...

- Наверное, предпоследний раз, - успокаиваю его.

- Лучше, чтоб это было в последний, - ворчит он. - Жена, сосед, я же вам говорил...

- Да, да, но, разговаривая, жестикулируйте, будто вы мне показываете дорогу...

Ну и чудак: остерегается соседей, а не думает о том, что, возможно, кто-то следит за мной.

Услыхав мой совет, Шмитхаген показывает рукой в конец улицы, потом направо, налево, словно флюгер.

- Довольно, - киваю я, словно благодарю. - Записку я бросил в окошко автомобиля. Проследите, чтоб ее немедленно переправили.

- Только завтра, раньше не выйдет, - предупреждает Шмитхаген.

Голос его я слышу уже у себя за спиной, ибо направляюсь к такси. Водитель ждет там, где я его оставил. Порядочный парень. И неразговорчивый, что очень важно. Возвращение назад тоже связано с серьезной опасностью, зато добираюсь до гостиницы намного раньше, чем надеялся.

В номере у меня звонит телефон. Не обращаю на него внимания, переодеваюсь - надеваю пижаму, вытягиваюсь на кровати и почти засыпаю. Чуть погодя стучат в дверь. Сначала тихонько, потом - громче. Неторопливо поднимаюсь и отпираю.

- Где вы ходили, Альбер? - любезно спрашивает Мод и входит в комнату, не обращая внимания на то, что я в пижаме. И не только входит, а еще и садится на стул, закинув ногу на ногу. Значит, разговора не избежать.

- Я был в постели. Разве не видно?

- Я три раза вам звонила.

- Наверное, я спал.

- И два раза стучала в дверь.

- Видимо, вы не заметили табличку: "Прошу не беспокоить".

- Это для прислуги. А я не прислуга.

- Дверь не прозрачная, откуда мне было знать, что это вы?

- И все-таки куда вы ходили?

Тон мягкий, как всегда, но я уже хорошо изучил его, чтоб понимать, что к чему.

- Знаете, Мод, - говорю я, садясь на стул напротив, - мне ничего не мешает признаться, что я действительно выходил, и даже подтвердить это перед нашим общим знакомым. Но такое признание повредит только вам. Вы согласны со мной?

Она молча смотрит на меня, но лицо ее ничего не выражает - само внимание! Ну а мое внимание распределено между ее лицом и скрещенными ножками.

- Не хочу хвастаться, но я могу очень усложнить вашу миссию игрой в прятки - и тогда наш общий знакомый будет считать вас никчемной. Поэтому договоримся так: не будем компрометировать друг друга.