Галина Романова: Ведьма отмщения

Фу, гадость какая!

В кофейной машине булькнуло, потом фыркнуло, и через мгновение в чашку полилась тонкая ароматная струйка. Маша протянула подрагивающую руку, повертела чашку, чтобы пенка растекалась на поверхности равномерно. Наполнив на две трети чашку, она отключила кофеварку. Взяла в руки чашку, пригубила.

Кофе был восхитительным. Она даже зажмурилась от наслаждения. И стоило зажмуриться, как тут же вспомнились его сильные руки, жадные губы, несчастные глаза.

Она нравилась ему, это точно. И он раскаивался, это она тоже поняла. Раскаивался в том, что не верил ей сначала. Жалел, что вообще судьба свела их таким вот мерзким образом. И хотел бы все исправить.

Она не позволила! Дура? Нет?

– Дура, еще какая! Он просто выполнял свою работу! Хорошо выполнял. Он ее всегда хорошо делает. Как и все остальное! Дура ты, Машка!

Зойкин голос так отчетливо прозвучал в ее голове, что Маша невольно вздрогнула и с опаской глянула на кухонную дверь. Нет, не было там никого. Не говорила с ней подруга. Это она самой себе только что приговор вынесла. И тут же пожалела, что выставила его. Тут же отставила кофейную чашку и побежала в комнату за телефоном.

Пусть он вернется! Пусть он все скажет ей это сам! Она простит. Точно простит. И поймет, что нельзя было иначе. И он просто обязан быть таким: колючим, недоверчивым.

Она не успела позвонить, только взяла в руки телефон. Потому что он вернулся! Шпагин вернулся, начал названивать в дверь и колотить по ней ногами.

– Иду! – крикнула Маша и укоризненно качнула головой. – Уже иду!

Открывая дверь, пришлось потрудиться, она заперлась на замок, защелку и изящную с виду, но очень прочную щеколду.

– Хватит стучать, Игорь, я уже…

За дверью Шпагина не было. Там стояла в кожаном мотоциклетном костюме ее единокровная сестра. И, поигрывая маленькой дубинкой с металлическим наконечником, смотрела на Машу со злобной гримасой.

Первым порывом было захлопнуть дверь перед этой девушкой. Даже говорить с ней не хотелось. И Маша попыталась дверь прикрыть. Не тут-то было! Сестрица, хрупкая на вид, оказалась очень сильной. Она резко ногой саданула по двери. И Маша отлетела вместе с дверью. Споткнулась, не удержалась на ногах и растянулась прямо посреди прихожей.

– Как негостеприимны мои родственники! Ума не приложу, почему?! – Влада вошла в квартиру, захлопнула дверь, предварительно осмотрев лестничную клетку. – Я приехала в ваш город с благими намерениями. И тут такой прием! Я звоню в двери, а меня не желают пускать! Много лет меня не было, и вот поди ж ты! Папаша не захотел дать денег! Мамашин пасынок не захотел пустить меня пожить! Сестрица вообще на порог не пускает! Как мне это воспринять?! А, Машка-промокашка?!

И, не дожидаясь ответа, она взмахнула в воздухе дубинкой…

Шпагин разваливался на части. Он просто физически ощущал распад своего организма на фрагменты. Руки не слушались. Ноги ватные. В желудке застыла плотным комом тошнота, горло терзала горечь. Сердце надрывалось от тоски. А голову разрывало от чудовищной боли.

Да, да, он вчера напился! Надрался, нажрался в стельку! Он так захотел. Он так захотел, потому что Маша послала его! Она увидела в нем не влюбленного в нее без памяти мужчину, а просто казенного сволочного мента, готового ради премии посадить за решетку мать родную.

И что ему теперь оставалось делать?! Как с этим было жить, если губы хранили вкус ее поцелуя, а руки помнили каждый изгиб ее прекрасного тела?! Он проснулся сегодня утром, прижимая к себе ком из подушки и одеяла. Он сегодня всю ночь видел ее во сне. Смутно, правда, неясно, поскольку не помнил, как до дома добрался. Наверняка ребята проводили. Он ведь вчера вечером с тоски заглянул к ним в гаражный кооператив, а у них там вечеринка. Он и присоединился, решив залить горе водкой.

Ни черта не вышло! Горе с ним так и осталось. И к нему еще прибавилось жуткое похмелье.

– Соберись, дружище! – хихикнул сегодня ему в спину его вчерашний собутыльник, когда Шпагин проходил мимо него по коридору.

Соберись! Что собрать?! Сердце, разлетевшееся в клочья?! Желудок, голову, руки и ноги? Все ныло, тряслось мелкой дрожью и болезненно выкручивалось. Соберешься тут, как же!

Нет, надо уходить домой. Взять отгул, их у него дней восемьдесят накопилось. Влезть в ванну, отмокнуть, потом поесть супчика и поспать.

Но тут снова нарисовалась проблема. Нет, отпустить-то его отпустят. Он завершил дело об убийстве Машиной подруги. Шелестова позавчера арестовали под Питером. Тот уже дает признательные показания. Так что причин отказать ему в отгуле у начальства не было. Проблема заключалась в другом: супчика не было дома. В холодильнике его пустые полки. И воду сегодня горячую на день отключили. Утром прочел объявление на доске у подъезда.