Фридрих Незнанский - Опасное решение

– А что у вас за срочность такая, Александр Борисович? Ну, подождите немного, появится судья и решит ваш вопрос в два счета, все-таки это – по ее ведомству…

– Да я хочу побыстрей избавиться от этого маразма! Нет, но этот ваш адвокат – он же настоящий феномен! Между нами, его что, сама Санаева, что ли, на свой процесс и назначила? Я так из его слов понял. Это ж – ни в какие ворота! Нет, я понимаю, своя епархия, ворочу, чего хочу, но есть же элементарная законность! Я ему так прямо и сказал вот только что: сам по себе этот факт уже является вопиющим нарушением служебной этики! Ну, прямо роскошная иллюстрация к докладу верховного судьи на очередной сессии!

– Нет, Александр Борисович, я уверен, что все это не так, как вам представил адвокат. А что он того… это, к сожалению, прискорбный факт, никуда не уйдешь от этого. М-да… Но ведь никто, наверное, и не захотел включаться в процесс, вот, в чем беда, наверное, тогда и назначили первого, кто под руку подвернулся. Конечно, совершили ошибку. Надо исправлять, согласен. Так вы-то чего хотите, встретиться с этим… с Калужкиным? А кто мешает? Поезжайте в следственный изолятор, а я уж позвоню им и попрошу оказать вам содействие. Поверьте, мне прискорбно слышать от вас подобные оценки, но ведь, недаром говорится, что со стороны всегда виднее. Так что нет проблем, рад помочь. Всего доброго, – заторопился он и положил трубку.

«Ага, прискорбно ему! Ну, сукин сын!.. Крепко его тряхнуло с наркоманом – не ожидал удара с этой стороны. Сразу подобрел. Интересно, что они теперь с ним сделают? Выгонят? Уберут? И судье хороший подарок, а то развели тут, понимаешь, хозяева жизни… Интересно бы послушать, как станет оправдываться перед ними наркоман? Зато нет у них проблем, хорошо живут…».

Калужкин имел вид опустившегося бомжа, у которого отсутствовали какие бы то ни было жизненные перспективы. Более того, показалось, что этот крупный, совсем не старый мужик окончательно простился со всем своим прошлым, с людьми, с Катей и Петенькой, которых ему больше не суждено никогда увидеть, да и с самой жизнью. Интерес потерял, поэтому и говорить не мог поначалу, только равнодушно слушал Турецкого и кивал, когда Александр Борисович передал узнику привет и пожелания удачи, на которую надеялись все знавшие его станичники и Катя в первую очередь. Его помнят и не верят ложным обвинениям.

А чтобы как-то повернуть ход расследования, объяснил Антону Турецкий, ему требовалось точно знать причину ссоры пчеловода с Грибановым. Но при этом не надо объяснять, почему они перед своей громкой уличной ссорой квас пили в доме и смеялись.

И Антон словно очнулся. Внимательно из-под тяжело нависших мохнатых бровей взглянул на Турецкого и почти прошептал, едва шевеля губами, – видно, имел причину:

– А мы и не ссорились. Мы так договорились.

– Это было связано с бумагами? – осенило Турецкого.

Антон, не меняя позы, снова кинул на него мгновенный взгляд, а потом медленно кивнул.

– Ах, пчелки, пчелки… – Турецкий вздохнул, внимательно следя за мимикой Калужкина. От его ответа зависело многое, может быть, даже самое главное. И снова Антон медленно, словно через силу, кивнул. Но теперь в глазах его, поднятых к Александру Борисовичу, блеснула надежда.

– Как они… там? – спросил охрипшим голосом.

– Вас любят и ждут, – твердо ответил Турецкий. – Передачи получаете от Кати? Что сказать?

– Я не виноват, – с трудом выговорил он.

– Они знают. И я здесь по этой же причине. Провожу собственное расследование. Значит, говорите, пчелок жалко?

– Чего жалеть… Их там, – он блеснул глазом, – уже давно нет. Погибли, наверное, без хозяина. Да и ульи уже… совсем старые, менять собирался, да руки так и не дошли… На дрова годные…

– Ничего, освободитесь, купите новые, – постарался утешить Турецкий. – Ну, а те не стоит и жалеть, верно? Или все-таки жалко? – он исподлобья посмотрел на Антона, и тот поднял к нему глаза и дважды почти незаметно отрицательно качнул головой, словно говоря: «Нет, не жалко».

– А что, Антон Сергеевич, зачем вы отказались от суда присяжных? Или это адвокат вам так насоветовал?

– А я и не знал, что это нужно делать, и он не сказал.

– Все понятно. – Турецкий поднялся и пожал Антону руку. – Крепитесь, мы будем стараться. Потерпите еще немного, так надо.

– Потерплю, – твердо уже сказал Антон, и Александр Борисович понял, что он не сломлен…

«И тут – вранье! – думал Турецкий, выходя под жгучее солнце. В машине сидеть не было возможности, и он распахнул дверцы, а сам тем временем достал телефон и набрал номер Людмилы. Судя по времени, она уже вполне могла быть дома. Как подумал, так сразу же и захотелось до дрожи душевной принять холодный душ. А лучше – контрастный, если в доме есть горячая вода. По сезону обычно в это время в Москве ремонтируют сети и отключают воду в домах. А здесь иначе?