Дмитрий Дубинин - Искатель. 2004. Выпуск №8

Вот он, единственный закон, которому подчиняется все сущее. И понимание его снизошло до меня в тот миг, когда я ощутил себя в перекрестье сотен пар взглядов, чего-то ждущих. А потом меня отвлек мсье Ламонт.

Жан Ламонт, цирковой артист сорока четырех лет от роду, приехал в наш город в рамках российских гастролей парижского цирка. Цирк был, на мой взгляд, так себе — обычный набор выступлений. Клоуны, которые из всего великого и могучего языка знали лишь «водка», «давай баксы, сволочь!» и «пшли вон! голова бобо»; медведи, косолапо обкатывающие давно устаревшие модели мотороллеров. Медведи вообще по-русски были — ни бум-бум. Зато они умели размахивать мохнатыми лапами, выпрашивая у зрителей конфеты. Народ же у нас жадный и злобный, а потому медведи получали вместо сладостей тухлые яйца и помидоры. Кроме того, в цирке было несколько гимнастов, редко появляющихся на арене в трезвом виде, небольшая группа жонглеров, обычно со второй и третьей попыток умудряющихся подкинуть в воздух шары, и две сильно перезрелые, как персики, певички, которые пропили свои голоса еще лет эдак пятнадцать назад. И, тем не менее, думающие, что они поют подобно сиренам и еще способны своим воем свести любого мужика с ума.

Остается рассказать о самом Жане Ламонте. Я услышал о нем пять лет тому назад. Никому не известный француз заявил на весь мир, что может перехитрить смерть. Естественно, его пригласили на телевидение в передачу, рассказывающую про всяких там шизиков: одни глотали гвозди, другие, стоя на голове, играли на саксофоне. Кое-кто нагишом лежал на битом стекле, а иные и вовсе пытались разговаривать с аквариумными рыбками. Жан Ламонт, когда подошла его очередь и невзрачного вида французский ведущий обратил на него внимание, выхватил из кармана револьвер, приставил дуло себе к виску и выстрелил. Никто ничего не понял, зрители, сидящие в зале, освистали его, а потом, когда уже ведущий проверил оружие и вытащил из барабана дымящуюся гильзу, в зале воцарилось молчание. Использованная пуля валялась на полу студии, а на виске придурковатого вида французского самоубийцы уже затягивалось маленькое отверстие. Но Ламонту все равно не поверили и потребовали повторить ритуал «стреляная в собственный череп». Он отказался — без объяснений, без мотиваций, — что подкрепило у зрителей сомнение насчет его честности. А спустя месяц он начал выходить на цирковую арену, где с помощью ассистентов пытался уничтожить себя. Например, наполнял прозрачный стеклянный куб водой, накрывал материей и с головой в него погружался. Дюжие мальчики громкими голосами отсчитывали до десяти и срывали тряпку. Десяти секунд вполне хватало иллюзионисту, чтобы мокрому, но счастливому появиться вне замкнутого пространства куба. Зрители ревели от восторга: куб есть, вода в нем тоже, а мужчина непонятным образом сумел выбраться наружу. Конечно, многие иллюзионисты проделывали подобные трюки, но в случае с Ламонтом присутствовало ощущение правдивости. Ему верили, ему сопереживали. Тем более что наручники были самыми что ни на есть настоящими, а не бутафорскими, ноги ему связывали желающие, они же затягивали над головой мешок.

Или же он влезал в охваченную огнем коробку, а потом спустя несколько минут вылезал с другого конца. Костюм дымился и тлел, в нескольких местах проглядывала обожженная плоть, но Ламонт по-голливудски улыбался: казалось, температура ему нипочем. За его фокусами начали следить независимые эксперты, но ни разу не смогли обнаружить подвох. Они создали собственную ассоциацию, зарегистрировались как общественная организация. Какое-то время спустя у них появился собственный сайт, на котором они якобы разоблачали фокусы Ламонта. Но сайты начали множиться, как грибы. Когда количество сайтов достигло сотни, простой люд понял — что он ничего не понял.

Однажды мсье Ламонт, памятуя о своем дебюте в телевизионной программе, решил повторить фокус с револьвером. На сей раз он заявил, что готов сыграть с судьбой в русскую рулетку. Для достоверности он зарядил револьвер шестью пулями, пять из которых благополучно расстрелял в пол. Эксперты проверили, что в барабане остался еще один целый патрон. Потом француз приставил дуло пистолета к виску и шесть раз нажал на спусковой крючок. Зрители услышали пять сухих щелчков и один вполне отчетливый выстрел. Ламонт упал на пол арены, но через секунду, словно русский Ванька-встанька, с улыбкой, рассекающей лицо на две неравные части, вскочил на ноги. Он мог, конечно, пустить себе в череп шесть пуль, но для зрителей хватило и одной. Что было дальше, не поддается описанию. Человеческая толпа хлынула вниз на арену, грозя смести все и всех на своем пути, растоптать иллюзиониста, разорвать его на куски в порыве благодарности и восхищения. Но мсье Ламонт под шумок успел скрыться.