Дмитрий Дубинин - Искатель. 2004. Выпуск №8

Но все они были без цветов, лишь на одном болталась вывешенная для просушки тельняшка. Впрочем, прогулка после обеда еще никому не вредила…

Повернув за угол, я, похоже, нашел нужный мне балкончик. По случаю зимы он был наглухо закрыт остеклением, да и цветов было значительно меньше, чем на картине. Но этот эркер из увиденных мной оказался пока что единственным, украшенным орнаментом в виде тех странных крестов (вспомнил — мальтийских), поэтому я решил, что поиски конспиративной квартиры закончились успешно.

Но вот надо ли подниматься в квартиру? Меня там не очень-то ждут…

Тамара могла убедить Галю, что надо повременить со мной. А могла сказать, что я — сообщник похитителей. На всякий случай. Наконец, могло случиться что-нибудь совсем уж плохое. Ведь наивно думать, что Тамару перестали искать те, от кого она сбежала. И если она сбежала не от дилетантов в области криминала, они ее рано или поздно найдут.

Что это за квартира? Галя и Тамара промышляют живописью. Обе живут с родителями, Тамара — так вообще в двухкомнатной «хрущевке». Девочки они уже большие, к тому же профессионалки, значит, им нужна мастерская. Денег у них немного (думаю, Авдеев все же преувеличил Тамарины возможности и запросы), следовательно, они могли скинуться и снять сравнительно недорогую хату для работы. А может, и для интимных встреч с приятелями — чего тут, спрашивается, удивительного?

Но это значит, что рано или поздно мастерскую накроют. Сколько нужно дней, чтобы вычислить, снимали ли девушки квартиру, а если снимали, то где именно? Если уж я вычислил это достаточно быстро, то другие могли бы пройти подобный путь еще быстрее. Про эту квартиру может знать, к примеру, Оскар. Мог знать Михаил. Разумеется, знали и те, кто заглядывал к девушкам на вечерний кофе.

В заснеженном дворе, в меру угрюмом, было пусто. Лишь у интересующего меня дома, стена которого была разрисована цветными граффити, что несколько оживляло общий вид, сидел и покуривал какой-то бездельник в грязном пуховике. Я заметил, что в граффити использованы фрагменты осьминожьих щупальцев. Уж не Галина ли приложила руку к стихийному оформлению стены?

Я вошел в подъезд, который не был оборудован домофоном, и по скрипучей деревянной лестнице подошел к нужной квартире на втором этаже, обитой драным дерматином. Нажал кнопку. Звонок прозвенел неожиданно громко, но в остальном за дверью было тихо. Я подождал с минуту, потом толкнул дверь ладонью, и она с негромким скрипом приотворилась.

Сердце у меня ушло в пятки. Неужели опоздал? Я толкнул дверь сильнее и, оглянувшись, прошел в квартиру.

Я не ошибся. Тесная квартирка действительно была оборудована под художественную мастерскую. Но если бы я не ошибся только в этом!

Я буквально сполз на пол, когда обнаружил, что находится в комнате, где, помимо двух мольбертов, двух кроватей, шифоньера и стола, заваленного красками и кистями, на стенах висели чьи-то картины.

Тамары здесь я не увидел. Увидел только Галю. Она лежала у стены на левом боку, спиной ко мне и подтянув колени к груди. А громадная лужа крови, в которой лежала художница, словно говорила мне о том, чтобы я даже и не думал, что могу подойти и разбудить девушку.

Но я заставил себя подойти к ней. Хотя бы затем, чтобы прочесть, что написано на стене — видимо, Галя из последних сил успела вывести три коротких слова собственной кровью — «Тома в бол|». Вместо последней буквы была просто длинная вертикальная черта.

Я присел на корточки рядом с убитой. Какая она маленькая… На этот раз убийца не резал горло — Галю ударили в живот. Я снял перчатку, чтобы пощупать пульс, но это было уже лишним — у живого человека рука значительно теплее. Я отпустил руку и провел ладонью по нежным волосам, дурманящий запах которых так хорошо запомнил. Потом, более не оглядываясь, на всякий случай заглянул в кухню и чулан. Никого. После этого покинул квартиру и осторожно прикрыл за собой дверь. Излишне говорить, что перчатку к этому моменту надел снова.

Зимний воздух подействовал на меня отрезвляюще. Я оглядел двор и остановил свой взгляд на мужике, который сидел на обломках скамейки поблизости. И не спеша направился к нему.

— Ты Галю Никифорову знаешь? — спросил я мужика.

Тот, подняв на меня тоскливые глаза трезвого алкоголика, просипел:

— Че? Кого?

— Ты как с Гитлером разговариваешь, насекомое? — брюзгливо спросил я. Словно бы кто-то другой подбирал сейчас за меня слова и тон.