Дмитрий Дубинин - Искатель. 2004. Выпуск №8

— Кому пишешь? — спросила Наташа.

— Одному мужику, который еще в прошлом году заподозрил, что против Дины замышляют какую-то пакость. Может быть, удастся с ним побеседовать… Пока меня не взяли к ногтю.

— А, ты говорил, что есть еще какие-то опасения?

— Поговорим в подсобке, — тихо сказал я.

Тихо мурлыкнул компьютер — пришло сообщение. Мне ответил робот: адрес, по которому я только что отправил сообщение, содержал «постоянную фатальную ошибку», то есть попросту отсутствовал на просторах Рунета. Не иначе, Михаил писал свой комментарий с временного ящика из какого-нибудь интернет-кафе.

Мы зашли в подсобку, где обычно время от времени вправляли компьютерам мозги, составляли документы и вели конфиденциальные переговоры. Здесь я и рассказал Наташе более подробно про исчезновение сестер, а также про то, что мне сообщил сегодня Виктор. Про его советы. А заодно и про «Винтер». Наташа выслушала и сделала не очень довольное лицо.

— Странный тип этот Виктор, — заявила она.

— Но он натуральным образом предлагает мне серьезную помощь, — возразил я. — И при этом даже готов немного подставиться сам.

— Все равно странно, — Наташа немного покривилась. — Что-то здесь не так. Ну какой ему смысл тебя прикрывать?

— Смысла, если честно, и я особого не вижу. Но почему бы не исходить из того, что в нашем городе есть и неплохие люди. Возьми ту же бабульку с Глушанинского.

— Ты не собираешься еще раз заглянуть туда?

— Вообще, хотелось бы. Но мне страшно встречаться с отцом Дины.

— Тогда я сама съезжу туда.

Я изумился. Ай да Наталья!

— Слушай, я просто не знаю даже…

— Не знаешь, тогда лучше молчи. И еще. Если что-нибудь сам выяснишь, неважно, от меня, или еще кого-то, прежде чем рассказывать Виктору, посоветуйся со мной. Я ведь теперь тоже в этой истории завязла, — с улыбкой, правда, невеселой, произнесла Наталья.

В агентство «Винтер» меня опять не пустили, заявив, что Дина Ткачева сейчас у них не работает. Я возразил, мол, знаю точно о ее пребывании в этих стенах поздним вечером двадцать четвертого января. Мне сказали, что я ошибаюсь.

Салон «Эль Торо» находился недалеко от метро «Рязанский проспект», на Зеленодольской. Я с трудом припарковался, втиснувшись на место только что отъехавшего «Порше», и подошел к стеклянной двери, рядом с которой имелось переговорное устройство.

Нажав кнопку, я подождал. Женский голос из динамика осведомился на предмет того, кто тут и какого черта ему здесь надо. Я ответил, что мне крайне необходимо переговорить с фотографом Игорем Авдеевым.

Здесь я попал в цель. Меня впустили и направили к нужному человеку, сидевшему в лаборатории.

Игорь Авдеев мне не очень понравился — парню лет двадцати трех очень хотелось казаться завзятым «клубнем», потому он и был прикинут в наряд, который вызывал ассоциации не то со стареющим поп-певцом, не то с невысокого пошиба сутенером. Да и его речь коренного москвича не всегда была понятной из-за нарочитого псевдоанглийского акцента и неприятной манерности. Однако его хватило ненадолго — минуты на две-три, после чего он сбился, видимо, сам того не заметив, на нормальный язык. Тем более что речь зашла сами понимаете о ком. О девушке, чье фото на распечатке я показал Игорю после обмена формальностями.

— Я сам плохо понимаю, что случилось тогда, — говорил Игорь. — Мы, в общем-то, часто проводили время вместе. Конкурс ее этот подкосил — прикинь, не успела отметить первое место, и сразу же в больницу. Приступ аппендицита. А ей уже типа ангажемент сделали по модельной теме.

— Сроки подкачали?

— И сроки тоже. Хорошо, что контракт с «Севериной» она не успела подписать, так еще бы и на деньги попала.

— А потом?

— А что потом? Понта никакого. На животе шрамы — а у нее почти все фотосессии в бикини да в топиках.

Походило на то, что Михаил, говоря о происках врагов Дины, слегка заблуждался — никто «мисс» специально гадостей не делал. С аппендицитом я и сам в свое время неудачно свалился — так бы сейчас, может, в Германии жил…

— Но ведь модели не только телом работают. Лицом же тоже можно — косметика там, шампуни.

— Ну, это не совсем по ее части. Хотя, зря она гусей погнала — могла бы влегкую переквалифицироваться. В истерики впадать начала, говорила, что жизнь пошла пустая. Работать отказалась, портфолио забрала. Опять же в клубы любила ходить, потом почти перестала — куда с такими шрамами? Пирсинг у нее был в пупке — вытащила. Знаешь, я даже раньше с ней конкретно ругался — че, типа, выставляешься, а потом жалко стало. А тут еще ее веселая семейка — мачеха, как я слышал, только радовалась — модели, говорит, все типа шлюхи, так что оно и к лучшему — учись, выходи замуж, работай как все.