Георгий Лосьев - Вексельное право

– Если не ошибаюсь – гражданин Кошкин? Павел Иванович? По делу о взятке Протопопову в прошлом году. Так?

– Гм… – Кошкин откашлялся, весь напрягся. – Иван Павлович. Но какое это имеет отношение…

– А вы, гражданка? – продолжал Кравчик. – Если мне не изменяет память, вы – супруга гражданина Саббакина. Торговый дом «Саббакин и сын»… Знаю и вашего супруга. Весьма любопытная ситуация получается! Я бы сказал – эффектная. Вот бы опубликовать в газетке!..

– Гм… – снова прокашлялся Кошкин. Дама наклонилась к нему и что-то прошептала в ухо.

– Не вздумайте и вправду давать газетчикам какие-либо информации, – обернулся начальник к дежурному и Раскатову.

Я направился в свою комнату и, проходя мимо Кошкина, услышал, как тот вполголоса сказал начальнику:

– Спасибо… Спасибо за ваше благородство. Извините меня, глупость спорол!

Допрос был закончен. Дежурку заполнили вызванные оперативники и работники секретной части. У подъезда спешивались всадники – милиционеры резерва.

Я хотел кое-что припомнить, сопоставить с прошлогодним делом банды Уфимцева. Сегодняшнее происшествие больше всего касалось меня, так как я работал инспектором ББ, что означало: борьба с бандитизмом.

И я погрузился в свои архивные записи…

Внезапно брякнул телефон, и голос Раскатова произнес в трубку:

– Спустись-ка еще раз в дежурку. Второй случай.

Так и есть: в дежурке находилась еще одна полуодетая пара. И опять я выслушивал сбивчивый рассказ: было трое или двое; один очень высокий и все размахивал наганом, обещая даровать жизнь за пальто и штаны. К женщине он обращался изысканно вежливо: «Будьте добры, мадам, снимайте все! Зачем вам эта дребедень? Вещи угнетают человека, делают его скрягой, неприятным для окружающих… Ступайте немедленно в угрозыск, не заходя домой!..»

Эту парочку – на сей раз супружескую – опросили и отправили на извозчике по месту жительства.

Так было всю ночь: в дежурку приходили раздетые люди. Кончилось все так же внезапно, как и началось, – ровно в пять часов утра.

Мы были поражены.

– Двенадцать «раздевалок» за пять часов! Ты видел что-либо подобное? – спрашивал начальник Раскатова.

Нет, Николай Аркадьевич, работавший в угрозыске со дня его основания, никогда не видел ничего подобного.

– Правда, – отвечал он, – в двадцать втором, помню, было четыре вооруженных грабежа в одну ночь. Но тогда в городе три шайки действовали, каждая по-своему. А тут – один почерк…

– В том-то и дело, что один! – недовольно отозвался начрозыска. – Кому и на какой черт эта испанская торрида-бравада нужна?

– Знаете, Викентий Юзефович, я склоняюсь к следующему: хулиганство. Да, да, хулиганство, а не вооруженные «стопорки». Дилетанты, шутники-хулиганишки!..

– Хороши шуточки! – вскипел начальник. – Вот завтра в окружкоме мне пропишут ижицу за этот дилетантизм… Наши не все вернулись с облавы?

– Почти все.

– Ну и как?

– Секретчики в один голос говорят: никого приезжих, работающих «по громкой», в городе нет и не было. Банда Уфимцева, как вы сами знаете, почти полностью перебита в перестрелке еще в прошлом году…

– Тогда кто же, черт подери?..

Хотя местная газета и словом не обмолвилась о происшествии и несмотря на приказание начальника хранить тайну, все последующие три дня в городе только и разговоров было: «Вы слышали?» – «Даю слово: пятьдесят раздеваний за ночь!»

На четвертый день начальник вернулся после очередного доклада в окрисполкоме в совершеннейшем расстройстве.

– В кабинет! – подмигивал наш комендант Барановский, обходя комнаты. – Велено играть большой сбор.

– Свиреп?

– Лютует! Мне уже «отвесил» трое с исполнением…

Но, вопреки ожиданиям, начальник, собрав нас, сказал лишь с невыразимой скорбью:

– Если через неделю не будут опубликованы имена грабителей, дело у нас отберут и передадут чекистам. Вы понимаете, что это значит? Вотум политического недоверия! – вот что это такое. Прошу подумать. Назначаю открытое партсобрание!

На собрании мы долго и с усердием ругали друг дружку: «активники» – «секретчиков» и наоборот. А когда в окна уже залезла ночная синь и все выдохлись, дежурный по розыску доставил пакет. Поверху было написано: « Срочное. Важное. Лично » .

Я видел, как начальник достал пенсне и стал читать, а затем грозно воззрился на дежурного:

– Кто принес?

– Не знаю, Викентий Юзефович. Я выходил в коридор к арестованным. Вернулся – на столе вот это…