Владимир Колычев - Смертельные чары

– Ну, если случайно…

– А я Люба. Люба Лазарева…

– Люба?! Лазарева?! – Федор ошарашенно поскреб затылок, забыв, что там рана под повязкой.

В Любу Лазареву он был влюблен в пятом классе и даже дрался из-за нее с Витькой Быковым. Она была на три года старше его, но это не помешало ему втрескаться в нее по уши. Да в нее вся школа тогда была влюблена. Первая красавица… Нет, эта женщина, что стояла сейчас перед ним, не имела с ней ничего общего.

– Что, сильно изменилась? – вздохнула она.

– Ну-у…

– Знаю, очень сильно изменилась. И не в лучшую сторону… А я тебя помню. Как ты смотрел на меня, помню… Да, было время…

– Люба, я, честно, рад тебя видеть, но у меня времени нет. Мне Мишку найти надо. Он в Замятск третьего дня уехал, до сих пор не вернулся. Может, он с твоей дочкой сейчас?

– Да нет, не может он с ней быть.

– Почему?

– Говорю же, положительный он парень. Его по таким помойкам носить не будет.

– По каким помойкам?

– Да всякое там, – недовольно махнула рукой Лазарева.

– А что конкретно? Где она может быть?

– Ну, я не знаю… Может, у Соньки?

– Кто это такая?

– Подруга ее, будь она неладна… Может, в Москву с ней поехала, может, у нее в гадюшнике…

– А где эта Сонька живет?

– Да на соседней улице, тут идти минут десять. Алтайская, дом двадцать девять. Если ее там нет, а Сонька есть, то Сонька точно знает, где она… Ну, может, и Мишка твой там. Может, испортился вместе с моей дурой…

– Значит, Алтайская, дом двадцать девять… Спасибо тебе, Люба. Я еще к тебе зайду.

Федор действительно собирался заглянуть к Лазаревой. Но вовсе не потому, что когда-то питал к ней чувства. Возможно, придется узнать, где найти саму Соньку, если ее вдруг не окажется по указанному адресу.

Люба показала ему, в какую сторону идти, на каком повороте уходить вправо, и скрылась в своей хижине. Федор вышел за калитку и вдруг увидел милицейскую машину, которая катилась по улице без мигалок и сирены. Он резко подался назад, но почва вдруг снова ушла из-под ног, и Федор стал падать, не в силах восстановить равновесие.

В падении он больно стукнулся головой и потерял сознание.

Утренний свет за окном, шмель жужжит, со стуком в стекло бьется. На свободу он рвется, но не находит спасительного пути. Ему все равно проще. Во-первых, его здесь никто не держит, а во-вторых, форточка открыта, и рано или поздно он обязательно вылетит через нее. Это Федора охраняют, и нет у него лазейки отсюда…

Он проснулся в той самой палате, где вчера майор Прямыхов лишил его свободы. Все это было на самом деле. И медсестра Вика пыталась усыпить Федора, чтобы задрать юбку перед охранником за дверь. А дальше он выпил снотворное, и ему приснился сон, похожий на реальность…

Нет, он, конечно, мог остановить машину с Левой за рулем. И про Женю мог узнать, с которой встречался Ольгин. И Люба Лазарева могла превратиться в развалину в свои сорок с «хвостиком» лет – может, туберкулез у нее или еще что-то в этом роде. Но чтобы на Федора могли донести его родственники – это никак не укладывалось в голове. Ну, не мог Лева позвонить в милицию, а его отец – тем более. Но ведь его сдали. Не зря же появилась милицейская машина…

Именно эта машина и могла доставить его обратно в больницу. Но на самом деле все это не так. Просто Федор не выходил отсюда.

Дверь в палату открылась, и у Федора вдруг снова разболелась голова. Одним только своим видом Прямыхов вызывал у него рвотный рефлекс.

– Ну, что, Федя, набегался? – язвительно спросил он.

– Набегался?! – помрачнел Старостин.

Значит, все-таки ночные приключения случились с ним наяву…

– А ты что, опять ничего не помнишь?.. Кого в этот раз загрыз?

– Никого.

– А мне сказали, что ты по дороге в Подречную на кого-то напал.

– Трупы есть?

– Нет.

– Увечья?

– А тебе нужны трупы и увечья?

– Передергивать не надо.

– Кого ты там вчера ночью искал?

– Трупы и увечья, неужели неясно?

– А язвить не надо, тебе, Федя, это не идет… Повторить вопрос?

– А есть смысл отвечать? Все равно ведь не поверишь.

– Во что я не поверю? В то, что ты Ольгина пытаешься найти?.. Не поверю.

– Потому что это я его похитил. Со всем отсюда вытекающим.

– Ты хочешь сделать признание?

– Если бы ты знал, как у меня от тебя болит голова, – скривился Федор.

– Ольгин где? Куда он пропал?

– Не только он пропал. И он пропал, и Катя, служанка Голиковой…

– Правильно, они узнали о твоих подвигах, а зачем тебе свидетели?