Владимир Колычев - Смертельные чары

Мутно-белые облака медленно ползут по небу, то раздуваясь, то съеживаясь по воле ветра. Они могут исчезнуть или превратиться в темные, насыщенные влагой тучи, пролиться дождем, а затем высохнуть без следа. Это все природа, где любое изменение по форме и содержанию закономерно. Одни облака исчезают, другие появляются – и так до бесконечности.

Лето на носу – деревья наряжаются в зеленые мундиры, но с наступлением осени они сбросят парадные одежды и закутаются в снежные пледы – так им будет легче пережить холодную зиму. Но не всем порождениям леса суждено пройти по этому кругу в очередной раз. Высокой березе, состаренной временем и борьбой с короедами, пришло время умирать. Ослабла она, потому и не выдержала порыва ветра – сломалась, иссушенной своей кроной склонилась над рекой. Умрет это дерево, исчезнет, но на его месте вырастет новое, и лес будет жить дальше. Таковы законы природы. И умрет кабан, что питается желудями со старого дуба, господствующего на взгорке за рекой. И сам дуб когда-нибудь исчезнет, уступив место своему наследнику…

Ничто не вечно. Умирающая береза, трупы не переживших зиму животных – все это естественно, а потому не безобразно. И лежащий на траве человек – такое же явление природы, его труп тоже мог сам по себе гнить в земле. Но человек живет не только по законам природы. Его смерть противоестественна, потому что существуют еще и законы общества. И по этим законам тело полагается предать земле по всем правилам погребальной науки. Но, главное, общество требует разыскать и наказать убийцу…

Человека сначала убили, а потом уже сбросили в реку, течение которой несло его, пока не прибило к берегу. Возможно, его убили, когда он уже находился в воде. Но это вряд ли. Спортивный костюм на нем, куртка – в такой одежде купаться не ходят. И с берега не ныряют.

А ведь он мог неудачно нырнуть. В принципе, могло так случиться – нырнул, а на речном дне лежал обломок строительной плиты с торчащим из нее арматурным прутом. Как раз именно такой вот прут и воткнули ему в шею – под острым углом к вертикальной осевой линии. Даже ворот куртки опускать не надо, чтобы увидеть, насколько глубока вымытая водой рана. Да и кровь на одежде исключала версию с нырянием. Ее бы тоже вымыло водой, если бы штырь вонзился в шею на дне речном. А не вымыло. Потому что натекла она на берегу и успела впитаться в материю…

Кряжистый мужчина с высоким лбом и тяжелыми надбровьями на корточках сидел перед трупом, рассматривал рану и мял в руках сигарету. Покойник весил немало, никак не меньше ста килограмм, поэтому пришлось потрудиться, вытаскивая тело из воды. Устал мужчина, а перекур – не самый плохой способ перевести дыхание. Но сначала он поднялся на ноги, отошел от покойника на шаг-другой и только тогда чиркнул зажигалкой.

– А водичка сейчас не очень, – сказал он, выпустив тугую струю табачного дыма. – Холодно еще купаться.

– Может, с лодки скинули? – предположил его подчиненный, высокий худощавый парень лет двадцати пяти.

– Не похож он на рыбака.

Федор Старостин служил в милиции в должности старшего участкового уполномоченного. Труп обнаружила поселковая ребятня – рыбу ловить пацаны ходили, а поймали покойника. Пашка Уткин у них там заводила, трепло тот еще, поэтому Старостин сразу в райотдел звонить не стал. Но сейчас никаких сомнений – труп налицо, причем криминальный. Надо звонить в отдел, пусть присылают следственно-оперативную группу, но Старостин не торопился доставать телефон. А куда торопиться? Сутки как минимум труп в воде пролежал и еще пять минут лишних пролежит. Да и что такое для покойника пять минут, когда впереди целая вечность небытия?

– Костюм у него дорогой. «Пума», и вряд ли китайская. А если китайская, то хорошего качества. В такой одежде на рыбалку не ходят, – покачал головой Старостин.

– Ну, если с пристани рыбачить, чисто для интереса… Может, он с левого берега? – предположил Ольгин.

Поселок Подречный состоял из двух участков, один из которых обслуживал капитан Старостин, а другой – лейтенант Ольгин. Но Старостин помимо своего участка возглавлял еще и территориальный пункт милиции, поэтому Ольгин ему подчинялся по долгу службы и в соответствии со штатным расписанием. Их было двое на деревню Подречную и отколовшийся от нее совхозный поселок с тем же названием. Но им же пришлось взять на себя и гораздо более новое образование – коттеджное поселение на противоположном от поселка берегу. Его так и называли – «Левый берег». Или просто – элитный поселок.