Рита Тальвердиева - Найти меломана!

Гренадерша остановилась у книжного ряда, где торговали, разложив товар как попало – в основном на грубо сколоченных ящиках, а то и прямо на асфальте, подстелив под бэушные книги газетные листы. У низкого складного столика толстуха начала яростно торговаться. Якобы заинтересовавшись, он присел рядом на корточки и взял в руки толстенный том какой-то старинной энциклопедии.

– Брокгауз и Ефрон, – обратился к нему пожилой продавец. – Осторожней, юноша, книге больше ста лет…

«Юноша» невольно усмехнулся – на днях он разменял уже четвертый десяток. Круглую дату отмечали в сплоченном коллективе «Нонсенса». Он обещал коллегам сенсацию. Жаль, не удалось сорвать бабки втихую. Золотой теленок заклацал вдруг волчими зубами и пригрозил: «Урою!» Сегодня он осознал – словами тот попросту не бряцал.

Толстуха скосила подозрительный взгляд и посторонилась, уже молча листая пожелтевшую от времени брошюру. Тянуть дальше было нельзя. Он уже пристраивал обратно на столик энциклопедию, как вдруг взгляд упал на черную, тяжеленную на вид, книгу с круговым золотым обрезом в ажурном серебряном окладе. Его озарило! Он коротко бросил, кивнув в сторону фолианта:

– Сколько?

– Это, молодой человек, “Фауст” – немецкое издание 1844 года. Иллюстрации самого Гюстава Доре!

– Сколько?! – выдавая нетерпение, переспросил он и потянулся было к книге.

– Вы не похожи на покупателя, – заскрипел опасливо старик и положил на фолиант руку.

– А вы – на продавца, – отреагировал он, сетуя на свою взъерошенность и несолидность. – Дайте хоть глянуть – вдруг там страницы дранные. – И, уже держа фолиант в руках, добавил, чтобы окончательно рассеять сомнения букиниста. – Мой дядька коллекционирует такие.

Пока букинист, со вздохом уступивший толстухе, пересчитывал пачку сотенных, он воспользовался шансом. Оклад на задней обложке, как он и предполагал, на пару миллиметров отходил от основы. Туда, в эту прореху, он незаметно и вложил свой мини-диск, который слился по цвету с темным переплетом. В данных обстоятельствах – вариант идеальный.

Для блезиру он пролистал еще одну старинную книгу – потоньше. В основном – потрясные картинки на библейские темы. Он глянул на титульный лист:

– Смотрите, и здесь Доре…

– Именно! Это лучший график планеты! – восторженно продекламировал продавец.

– Эти две книги мой дядька обязательно купит, – заверил он книголюба, указывая и на фолиант в серебренном окладе. – Сохранность что надо! Даже цену не хочу спрашивать – он заплатит какую запросите. Так что продавать не спешите. А телефон контактный – черкните.

Еще минуту (казалось прошла целая вечность) старик на обрывке газеты мусолил номер своего телефона. Когда он, оглядываясь, наконец пошел прочь, вслед донеслось:

– Телефончик-то не потеряйте! Если что – я здесь бываю по пятницам, только по пятницам, – беспокоился неугомонный старикан.

Он понял, что привлек ненужное внимание: на него и старика оглядывались прохожие и продавцы-соседи. Издали, махнув букинисту рукой, он постучал по нагрудному карману, куда он опустил огрызок газеты с заветным номером телефона – не потеряю, дескать. И – чесанул быстрым шагом к спасительному переулку.

До угловой аптеки осталось меньше метра, когда фонтанчиком вдруг брызнула штукатурка. Спонтанно сработал рефлекс – и он плашмя бросился на землю, перекатившись под густые газонные туи. И тут его правый кармашек вспорола пуля. Откуда?! Он беспомощно заозирался, но лишь взглянув ввысь, понял: его обложили по настоящему. Преследователи светиться на рынке и не собирались – они, как охотничьи псы, гнали его на снайпера. Вторая пуля легла в переносицу, но он этого уже не почувствовал.

Кривошеев схватил трубку одновременно со вторым перезвоном. Пока слушал, лицо менялось неузнаваемо. Вначале черты мгновенно смягчились (будто с безжизненного лица стянули маску), радостно блеснули глаза и он расслабленно опустился в кресло. В тот самый миг его взгляд застыл и он вскочил, не удержавшись от язвительной реплики:

– Есть ниточка, говоришь?.. – в извивах губ плескался яд. – Так не мешкай, тяни ее, дергай, черт тебя побери! Иначе совьется веревочка – уже для тебя. И бригаде твоей мало не покажется. Все! Действуй! На все про все даю двое суток.

Положив трубку, он грузно опустился в кресло и долго мял подбородок пальцами.