Георгий Лосьев - Рассказы народного следователя

– Ну, и что с ним?

– Что! Дали мы, конечно, отпор. Отобрали партбилет – с восемнадцатого года, сукин кот! Дьяконов его обезоружил и предложил в трехчасовой срок убраться из района. Послали письмо п краевой комитет… Уехал… А где гарантия, что покается и в другой район не пошлют? Они каяться умеют! Ну, пойдем!

– Опять «пойдем»? Ведь третий час ночи!

– Вот-вот, самое время… К пяти часам в район выедут четыре партгруппы.

– Да в чем дело?

– Увидишь и услышишь… У меня нарочный из Покровки сидит.

В райкоме дым столбом от папирос и цигарок… Кабинет Лыкова и приемная забиты вооруженными коммунистами, комсомольцами. Есть и беспартийные – из районного актива…

Нарочный из Покровки – член сельсовета – рассказывает: вчера, около полудня, на улице возле школы, где проходило общее собрание села, появились двое конников, одетых в крестьянское платье. Спешились и вошли в школу. Один из приезжих – высокий и горбоносый, – подойдя к окружному уполномоченному по коллективизации, спросил:

– Городской?

– Да, я из города. А в чем дело, товарищ?

– Рабочий, служащий?

– Деповской я. Машинист паровозный. А вы кто?

– Сейчас узнаешь. Коммунист?

– Да, член партии.

Ударил двойной грохот наганов приезжих. Падая на пол, уполномоченный так и не услышал последующих слов горбоносого:

– Здорово, мужики! Я – Огоньков, командующий крестьянской армией! Я – за советы без коммунистов! Не бойтесь – крестьян я не трогаю, а коммунистов что натравливают вас друг на друга, бью беспощадно! Не расходитесь: сейчас будет производиться выдача денег…

Второй бандит вывернул из торбы кучу денежных знаков и стал без разбора оделять крестьян…

В просторном школьном дворе расположился вооруженный отряд, человек с полсотни… С крестьянами, окружившими конников, бандиты были вежливы и обходительны. Тарахтели два бубна, в кругу плясали…

Огоньков, выйдя на крыльцо школы, держал еще одну краткую речь.

– Пробуду у вас недолго. Ничего нам не носите – у нас есть все. Объявляю прием в крестьянскую армию! Кто захочет послужить общему делу в борьбе против насильников-коммунистов, милости прошу! Принимаю со всяким оружием!

Банда пробыла в селе около двух часов и ушла, прихватив с собой шесть новых «добровольцев» – кулаков.

И вот райвоенком зачитывает списки боевых партгрупп:

– …командир группы – красный партизан Евтихиев… Четвертая группа… командир – красный партизан Иван Николаев! Задача: найти банду и уничтожить. Всем ясно? Сейчас идите в раймилицию. Там подготовлен транспорт и верховые кони. Штаб – в РИКе. Связь держать телефоном и нарочными…

Дьяконов подошел ко мне:

– Помнишь, что я говорил? Вот тебе и Огоньков. Ты куда сейчас?

– Собираться надо в район по делу о последнем поджоге.

Но в этот день выехать не удалось. Выбрались мы с Игорем лишь на следующее утро. Ехали шагом в волнах тумана, поднявшегося с ближних озер и стлавшегося понизу, вдоль большака. Вокруг царила та рассветная тишина, после которой первые звуки пробуждающейся природы всегда воспринимаются особенно остро.

Через полчаса приглушенные туманной дымкой мягкие переливы золотистых, пурпурных и зеленоватых тонов восхода сменились алым, красный солнечный диск пополз вверх и все вокруг ожило птичьими голосами…

– Хороший день будет, – задумчиво произнес Игорь. – Эх, так и не пришлось нам пострелять эту осень!

– «Если небо красно к вечеру – моряку бояться нечего. Если красно поутру – моряку не по нутру.» К ночи жди непогоду…

– Вы бы, все же, маузер приготовили… Давно он у вас?

– С гражданской войны… Только употребляется в «особо торжественных» случаях.

Я прищелкнул маузер к деревянной колодке – прикладу – и накрыл просторным плащом. Игорь смотрел на пистолет восхищенно. Игорь очень любил оружие.

– Как-нибудь дадите пострелять?

– Как-нибудь дам… Ну, погоняй, Игорек!

Дорога была пустынной.

Высокие травы в этом году не были скошены и наполовину, и в воздухе еще плыл слабый аромат цветов, вперемешку с запахом тинисто-озерной прели…

Я стал думать о предстоящей работе. В Ракитино с провокационной целью подожгли местную церковь. Поджигателей успели захватить, пожар залили. Мне предстояло теперь разоблачить вдохновителей и внести успокоение в разгоряченную и взбудораженную деревню, наполовину состоящую из неграмотных, отравленных религиозным дурманом людей.

Накормив лошадь в полдень, мы двинулись дальше, надеясь к вечеру добраться до Ракитина.