Георгий Лосьев - Рассказы народного следователя

Галаган вглядывался в левую дорожную обочину.

– Вон у того пенька придержи, Афанасий, – попросил Галаган.

Он соскочил с ходка, нырнул в кустарник, а вернулся уже без азяма, в городском обличье и даже при галстуке, а в руках держал громоздкий портфель.

– Все сторожничаете, Лександр Степаныч?

– Ничего, брат, не поделаешь. Слушай: на сегодня я – инструктор томского отдела народного образования.

Понимаешь? Нахожусь в служебной командировке, а ты нанят мною по дороге. Фамилия моя – Козлов. Зовут Аристархом Евдокимовичем. Слышишь? Коз-лов… Твердо запомни. А берданку свою забрось в кусты.

– Это в рассуждении красных?

Галаган сразу не ответил, а, покурив, сказал рассудительно:.

– Не пройдет и недели, как вы, колыванцы, будете валяться с прострелянными затылками… Восстание начали не вовремя. Надо было переждать до осени, когда средний мужичонка хлеб соберет и самогон варить станет… А вы, не заглянув в святцы, бухнули в колокола. Повидал я вашу «армию»… Полтора цыгана, дюжина офицерни, да кулачье…

– Полторы тыщи у них, – угрюмо поправил Афонька.

– Эка! У Колчака миллион был… А что осталось? Гниль да пыль…

– Коли такое дело, Лександр Степаныч, не пойму я: чего же вы сами хлопочете? Вот баламутите по волостям мужиков, а у самого веры нет. Как же так можно? Не пойму… Ну, насчет купчишек мне очень понятно: неймется купчишкам свои закрома, амбарушки да крупорушки и мельницы вобрат от советской власти отнять. А вы-то, Лександр Степаныч… Вот, скажем, вы сами почто баламутите людей?

Галаган вздохнул.

– Я, милый мой Афанасий Иванович… Как бы тебе это разъяснить? Я от природы назначен вести за собой массы. Понимаешь? Люди – стадо. И нельзя это стадо оставить без вожака, иначе…

Афонька перебил язвительно:

– До чего же, боже мой, нынче пастухов этих развелось! Анархисты, маньшевики, есерия ваша… А вот коммунисты…

Но Галаган не дал досказать мысли о коммунистах:

– Ни черта ты не понимаешь! Мужлан сиволапый!

– Это уж как есть! – И скомандовав лошади: «Тпр-ру!», Афонька сказал, глядя в бездонносинее небо: – Эка благодать господня! Светло, тепло и паута нонче мало… Почти что и нету паута…

Потом начал спокойно распрягать Бурана. Галаган опешил.

– Ты что делаешь?! Ехать же надо! Неровен час…

– Скотина жрать хочет, – ответил Афонька, – поспеем… Путь-то у нас с тобой не близкий, Лександр Степаныч… Пускай животная травку пощиплет, да и нам не худо подзаправиться.

Афонька вывел Бурана из оглобель и, стреножив, пустил пастись за дорожной канавкой, а сам, воротясь к ходку, достал баульчик. В баульчике оказалась буханка подового крестьянского хлеба с мучнистой корочкой, яйца, соленые огурцы, своедельная колбаса, полбутылки.

– Ешь Лександр Степаныч, не величайся… Хлебнем, закусим. Все веселей житуха…

Но Галаган от выпивки и завтрака наотрез отказался. Закурил, отвернувшись от Афоньки.

Афонька, сочно хрумкая соленым огурцом, справился:

– Ты, Лександр Степаныч, пошто нынче к нам в волость прибыл-то? Почитай, с весны глаз не казал, а поднялась заварушка – препожаловал…

– Заварушка! – саркастически хмыкнув, ответил Александр Степанович. – Заварушка! Оседлали дюжину сел и вообразили, что уже справились, со всей совдепской ордой! Армия, вооруженная берданками и дробовиками!.. Не армия, а сброд и пьяницы. Весь ваш штаб – пропойцы.

Афонька ответил грустно:

– Вот это уж точно, Лександр Степаныч… Пятый день не просыхаем… А все ж ответь: зачем появился? Соскучился?

В тоне и в самих словах Афоньки снова звучала издевка, и Галаган решил отплатить:

– Вчера на станции Чик два эскадрона красной кавалерии высадились… При пяти пулеметах и одном горном орудии… А до вашей чертовой Колывани и одного перегона от Чика не будет… Для кавалерийской части – плевок! Вот оттяпают вам башки клинками – будете вспоминать мои слова.

Галаган ждал: сейчас Афонька побледнеет – он ведь, как и вся банда, не имеющая солидной разведки, уверен, что красные еще не раскачались для карательной экспедиции. Афонька вскочит и бросится запрягать, но… Афонька заметил с прежней презрительной грустью:

– Когда башку оттяпают, уже вспоминать нечем… – Он достал кисет и, не торопясь, стал свертывать «козью ножку»: – Ладно, Лександр Степаныч, не так черт страшен, как ты его малюешь… Ну, покурил? Теперь я покурю, а ты, пожалуй, давай запрягай…

Галаган не тронулся с места.

Афонька, прикрыв один глаз и прищурив другой, спросил без хитрости, запросто: