Евгений Константинов - Смерть на рыбалке

– А я?

– Ты – один из этих трех строителей. Кто ты и откуда, мы понятия не имеем, ведь строителей нанимал капитан Нурмос, а ваши документы сгорели со всем остальным.

– Думаешь, в милиции такие кретины, что поверят во все эти пожары, с завидным постоянством возникающие на одном и том же месте? – Игорь в очередной раз напряг мышцы и в очередной раз убедился в прочности цепей.

– Про два последних пожара никому, кроме строителей, восстанавливающих «Рыболовный эдем», неизвестно. Нурмос нанимал их каждый раз далеко от наших мест. С последними, хоть они и не закончили работу, я полностью рассчиталась час назад и отправила их восвояси.

– Но капитан Нурмос…

– Капитана не очень-то любили в нашей округе, – пожала плечами Клео. – И на самом деле весть о его героической кончине очень многих только обрадует.

– А как же пожарная инспекция, а страховая компания, которая будет во всем разбираться?

– «Рыболовный эдем» не застрахован. Ну а в пожарных как таковых нужды не будет. Если они и приедут, так на уже остывающее пепелище, ведь дом загорится на рассвете, и зарево никто не увидит. И я почему-то уверена, что пожарный инспектор примет во внимание горе двух несчастных сестер, которым его присутствие покажется настолько невыносимым, что они будут готовы ему неплохо заплатить, лишь бы все формальности оказались улажены за пять минут.

– Разбирательство все равно будет, и когда найдут труп в наручниках…

– Да, ты прав, – согласилась Клео. – Я для того тебе все и рассказываю, чтобы узнать об изъянах в моем плане. Наручники нужно будет снять после того, как ты уснешь.

– Собираешься снова чем-нибудь опоить?

– Или сделать укол. Что ты предпочитаешь?

– Предпочитаю остаться в живых. – Игорь прикинул, что при должной ловкости смог бы, извернувшись, обхватить ее ногами. Но дальше-то как быть? Ну продержит ее полминуты, а потом она все равно вырвется…

– Тебя никто не тащил сюда насильно, и ты сам сделал свой выбор, когда остановил машину и спросил дорогу до Юшкозера. – Это прозвучало, как приговор. – Прости, но о том, что на самом деле представлял собой «Рыболовный эдем», должны знать только два человека. Я и Марья.

Клео встала, и планируемый финт ногами так и не состоялся.

– Выбирай: бокал вина со снотворным или укол?

Это было похоже на повторение сна. Такое бывало: Игорь просыпался и точно знал, что только что виденный сон уже снился ему раньше и не один раз. Вот и сейчас, как и совсем недавно, сознание возвращалось к Игорю либо из-за ударившего в нос запаха гари и керосина, либо из-за криков, раздававшихся совсем рядом. Только в тот раз, когда горел отель, Игорь очнулся практически в мгновение ока, а сейчас открыть глаза оказалось очень проблематично.

– …ваныч …ись …Игорь Иваныч …снись …Игорь… – До его сознания начали доходить обрывки слов. Кто-то теребил запястье левой руки. Игорь поднял правую и сообразил, что ее ничто не удерживает. Но это нужно было увидеть собственными глазами. И тут он наконец разобрал смысл звучавших над ухом слов, узнал голос, и глаза открылись сами.

– Игорь Иваныч, проснись! Иваныч!

Истощавший, грязный, с опаленными ресницами и волосами, с многодневной щетиной и со свежими шрамами на лице, но это был Геша Крутов. Живой! И, как всегда, очень деятельный. То есть обе руки его были заняты: одной он развязывал веревку на запястье Игоря, другой – умудрялся кого-то держать, выкрутив руку за спину и не позволяя вырваться.

– Иваныч, очнулся? Молодец! Давай, помогай, а то у меня уже нет сил эту тварь держать!

Тварью оказалась Марья. Каждый раз вскрикивая от боли в вывернутой руке, она тем не менее, не прекращала попыток извернуться, лягнуть Гешу ногой или боднуть головой. Игорь приподнялся, схватил свободной рукой ее рыжие волосы и со злостью дернул. Марья закричала, и хотя Геша больше не держал ее, замахала руками, давая понять, что прекращает сопротивление.

– Не дергайся, а то скальп сорву, – пообещал Игорь, прижимая ее запрокинутую голову к кровати.

– Ладно, ладно, – прошипела Марья.

Игорь держал ее так, пока Крутов наконец-то не справился с веревкой.

– Эта тварь опять хотела дом поджечь, – сказал он, обматывая веревкой ее руки, – только я не дал. Сестру вырубил, а у нее в самый последний момент факел вырвал.

– А я думал, что ты сгорел тогда…

– Ну да! Кто бы тебя тогда от наручников освободил? Понимаешь, я от боли очнулся, смотрю: лежу на полу, с тобой наручниками скованный. Ты без сознания, видать, задохнулся. Сверху все в дыму, половина комнаты в огне, и штаны на мне горят. Смотрю: на полу твой значок валяется. Я иголкой наручники за пару секунд открыл, потом тебя в окно, как мог, перевалил. Думаю, пусть поломается, зато живой останется. А сам когда выпрыгнул, обе ноги так подвернул, что тоже чуть сознание не потерял. Возможно, у меня даже трещины в голеностопах. Повезло нам, что с той стороны дома уклончик небольшой оказался, и ты по нему откатился. А то бы так и сгорел. Ну а я даже не помню, каким образом до ближайших зарослей добрался. Слава богу, что сестренки наши у себя собак не держат, а строители, которые отель начали восстанавливать, только работой и были заняты. Так я в этих зарослях все это время и проторчал. Хорошо, хоть ночи теплые и дождей нет.