Наталья Андреева - И на небе есть Крест, или Ловушка для падающей звезды

— Что ж, удачи тебе, — рассмеялся Коля.

— Спокойной ночи, — довольно холодно сказал Лев Антонович и отключился.

Коля счастливо улыбнулся: завтра приедет Ева! Хочется побыть с ней, но не сюда же ее приводить! Мать начиталась желтых газет, она давно уже считает, что эта дурная женщина ее сыну не пара. Хотя и про него много всякого пишут. Но то, что про сына, — это наглая ложь, а про ненавистную сноху — святая правда. Разводу она обрадовалась, как окончанию Великого поста. Теперь можно и радостью разговеться. Он еще не сказал, что вновь женится на Еве. И будет тянуть до последнего.

«Куда же она запропала?»

В ответ на его мысли хлопнула входная дверь.

— Мама? Это ты?

— Ох, что на улице-то творится! — Она раскраснелась, разрумянилась. Какой же он дурак! Ей просто хочется немного погреться в лучах его славы, погордиться знаменитым сыном. Она постояла у подъезда со своими соседками, посмотрела на толпу фанатов возле дома и оттаяла, опять разговорилась: — И не расходятся ведь! Всю ночь, что ли, будут под окнами бродить?

— Это нормально. В Москве возле моего дома тоже дежурят фанаты.

— А зачем, Коленька?

— Так положено. Если человек — звезда.

— Ох, и шуму ты в городке нашем маленьком наделал! Долго будут вспоминать!

— Ты разогрей мне что-нибудь поесть. И еще я спать очень хочу.

Мать тут же засуетилась, побежала на кухню за его любимой едой. Горячего он с утра не ел, поэтому ложкой работал энергично.

— Жениться тебе пора, — вздохнула мать.

— Да. Скоро. — Он выскреб из тарелки остатки гущи.

— Девушка-то хоть простая? Не эта… попрыгушка?

— Видишь ли, мама… Теперь все будет по-другому. — «Я поговорю с ней об этом завтра». — Я вот о чем хотел тебя спросить. В городе есть еще Красновы?

— И не одни, сынок. Фамилия-то не редкая.

— Я имею в виду хозяина заправочных станций. Его жена — большая шишка в городской администрации.

— Ах, эти! Ну, личности известные. Богатеи.

— Они нам не родственники?

— Может, и родственники. Дальние, кажись. А что они тебе дались?

— Так. Их-то ты не зовешь.

— Так говорю тебе: богатеи! Говорят, квартир в Москве понакупили! Когда только ее посадят, эту Краснову!

— Ну, так и я теперь человек не простой. Почему бы нам не пообщаться?

— Знаешь, Коля, что я тебе скажу. Кто в бедности был с тобой, того и держись. А которые перевертыши, тех избегать надо. Та родня, что тебе ровня. Так-то.

— Ладно, мама, я понял. Спать очень хочу. Устал. Извини, — сказал он виновато и ушел в спальню.

Вот и закончился этот длинный и тяжелый день. Первый из отпущенной Марселю на выполнение заказа недели.

Утром, лежа в постели, он зевал и думал, чем бы заняться до приезда Шантеля и Евы? На стене крохотной спальни, в изголовье кровати, висела его первая гитара. Он вспомнил, как заработал в летнем трудовом лагере двадцать рублей и потратил их на этот инструмент. А было ему… пятнадцать?

Краснов снял гитару со стены, долго настраивал, добившись более или менее сносного звучания, тихонько наиграл мелодию, которая пришла ему в голову во время бешеной гонки по трассе. Да, неплохо. Это будет хит. Если бы такую песню написал Коля Краснов, не имеющий ничего, кроме этой гитары, никто бы про нее не узнал. Честно сказать, посредственно. Не айс. А теперь она будет звучать изо всех киосков, да еще и альбом появится, названный так же: «Не верьте…»

Не верьте, что кончился Коля Краснов. Шантель уж постарается. Вот Олег посмеется! Скажет, скатился ты, Коко, до банальщины. До голимой попсы, да и то пресомнительного качества.

Он отчетливо, до мельчайших подробностей, представил себе и снятый модным режиссером клип, и презентацию альбома, и хвалебные речи, сказанные в ответ на те хвалебные речи, что в свою очередь когда-то говорил он таким же исписавшимся. Вранье на вранье. Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. На этом и держится весь отечественный шоубиз. И Леву Шантеля представил, запирающего деньги, пачку за пачкой, в свой бронированный сейф. К горлу сразу же подступила тошнота. Он потянулся повесить гитару обратно на стену.

— Коля? — заглянула в комнату мать. — Ты что это бренчишь с утра пораньше?

Он усмехнулся. Метко сказано: бренчишь.

— Так, ничего. — Гвоздь выпал из стены, и гитара упала, ее струны жалобно застонали.

— Коленька, я тебе помешала? — заботливо спросила мама. — Ты работай, сынок.

— Нет, не хочу. А что будет, мама, если я все это брошу?

— Что, сынок?