Дмитрий Дубинин - Сгоревший клиент

О последнем факте я узнал, естественно, не сразу, а лишь после снятия порчи с довольно мощного компьютера, стоящего в комнате, уставленной статуэтками самых разных форм и калибров, а также увешанной гравюрами, эстампами и прочими офортами. За чашкой кофе Зарецкий охотно поведал мне о своих успехах в малых и средних формах скульптуры. «Львов и атлантов, – с усмешкой говорил он, – легче было изваять, чем получить разрешение на их установку снаружи дома. Хорошо, соседи поддержали. Даже не ожидал – они раньше все больше ругались на шум, да сплетничали про то, как мне вторую квартиру удалось примкнуть».

Я не люблю хвастунов. Но творческие люди – каста отдельная, у меня они обычно не вызывают раздражения. Мне приходилось плотно общаться и с музыкантами, и с художниками, и я давно понял, что многие креативные личности просто обязаны «пиарить» себя при всяком удобном случае. Зарецкий был одним из таких. Как я понял из его слов, этому чудаку просто повезло в жизни: во времена перестройки он ваял советских политиков в необычных ситуациях (к примеру, Андропова с шашкой на коне, или Хрущева в треуголке за штурвалом парусника), а потом получил массу заказов из-за границы на подобные вещи. Вот и заработал на квартиру в центре Москвы (правда, в те годы и цены были на порядок ниже).

– Игорь-то почему уволился? – спросил меня скульптор, когда мы выпили кофе и перешли к сигарам. – Хороший парень, и руки золотые.

– Я точно не знаю… Возможно, что-то получше нашел.

Буду я еще объяснять всем подряд, при каких обстоятельствах испарился инженер Таганцев!

– Переманили, наверное, – Зарецкий понимающе покачал лохматой гривой.

– А вы не в курсе, случайно, кто? – решил я спросить. Вдруг Игорь клиентам чуть больше рассказывал, чем мне.

– Без понятия, – ответил Зарецкий. – Он что-то говорил мне, так, неопределенно, о том, что есть и другие места, где можно работать… Но он точно собирался оставаться в Москве. У Игоря какие-то проблемы с женой, он от нее собрался уезжать… Вот память проклятая, он же говорил, куда… Забыл. Но ладно, это неважно.

Ничего себе «неважно»!

Зарецкий вдруг поднялся и, сказав «секунду», скрылся в недрах своей мастерской, напоминающей художественный салон в миниатюре. Немного погремев, он что-то нашел и принес к столику, за которым мы сидели.

– Хотел подарить Игорю на день рождения. У него же в мае, вроде бы…

И поставил на стол небольшую – сантиметров пятнадцать в длину – статуэтку из серого мрамора, изображающую лежащего на боку кота с большой круглой головой. Кот был мастерски выполнен, надо сказать. Любой, кто мало-мальски разбирается в кошках, скажет: как есть натуральный британец.

– Превосходная работа, – сказал я искренне.

– Увидите Игоря, передадите ему? Скажете, что от старика Зарецкого, хорошо? Я вас очень прошу.

– Обещать не могу, – сказал я. – Я действительно не знаю, где он сейчас… Адрес не вспомнили?

– Никак не могу, – с досадой произнес скульптор.

– Ну ладно… Если встречу, обязательно передам.

– Буду признателен, – улыбнулся Зарецкий.

Разглядывая кота, я подумал о том, что скоро у его создателя наверняка будут очень большие проблемы. Он жил в обреченном доме, и не факт, что в его годы с нуля он сможет создать себе привычный образ жизни. Мастерская в центре, контрабандные сигары… Черный «Лексус» под окнами – наверняка его машина… Как бы намекнуть Зарецкому, чтобы он уже сейчас начинал спасать свое добро, пока не наступило двадцать шестое? Конечно, мне следовало бы бить в колокола по всем остальным адресам. А то что ж получится? – вдруг осенило меня. Если все поджоги будут происходить глубокой ночью, то это почти наверняка приведет к человеческим жертвам. Поди-ка успей спросонья выскочить из горящего деревянного дома! А если человек болен или пьян, то шансы на спасение у него вообще близки к нулю… И что тогда – если я буду молчать, не получится ли так, что сгоревшие люди пусть частично, но все же окажутся на моей совести?

Даже в пот бросило. Дым сигары вдруг стал едким и зловонным, как гарь пожарища. Да я вообще не умею их курить… Положив недокуренную «корону» в хрустальную пепельницу, я решил, что если уж не в состоянии буду сохранить дома, то как-нибудь постараюсь предупредить людей, чтобы те не слишком крепко спали в дни «икс». И этого чудака-скульптора в особенности. Абстрактных людей, конечно, жаль, но куда как хуже узнать, что погиб твой знакомый, от которого ты мог бы отвести беду, но не сделал этого.