Дмитрий Соловьев - Чистильщик

Размяв затекшие кисти, Чистильщик с легкостью освободил и скованные лодыжки. Промассировав все, до чего смог дотянуться, Чистильщик встал и сантиметр за сантиметром исследовал свое узилище. До высокого потолка он не смог дотянуться, а влезть на гладкую стену возможно. Всю мебель, если так можно было сказать, в камере – он сразу так окрестил свою комнату, чтобы потом не расстраиваться – составляли тощий матрас, брошенный прямо на бетонный пол да параша.

Обойдя всю камеру, Чистильщик опустился на матрас. После сильных транквилизаторов сознание было словно мутная вода, тело – ватным и непослушным. Скрестив ноги, он откинулся спиной на холодную стену и медленно глубоко вдохнул. Задержал дыхание, резко выдохнул. И так девять циклов. Потом его дыхание изменилось, став сначала резким и прерывистым, а потом медленным и глубоким.

Через двадцать минут Чистильщик легко вскочил на ноги, пару раз невесомо подпрыгнул, несколько раз взмахнул руками и ногами. Упал на кулаки и с десяток раз отжался. В очередной раз отталкиваясь от пола руками, согнулся, раскинул ноги и сел в шпагат. Он чувствовал, что за ним наблюдают, но сделал все это лишь потому, что тело требовало движения.

Поднявшись с пола, он шагнул на матрас и сел в углу, замерев в позе лотоса. Влажный бетон стены холодил спину, в сырой камере было промозгло, но Чистильщик, одетый лишь в трусы – все остальное содрали неведомые тюремщики, – легко и быстро приспособился к окружающей температуре, почти сровняв с ней температуру тела, впадая, подобно рептилии, в сторожкое оцепенение-медитацию. Конечно, ему не терпелось увидеть своих тюремщиков, но в данном случае лучшей политикой было бы вызвать их нетерпение, чем проявлять собственное.

Свернувшись в классическую шаолиньскую «змею», Чистильщик замер, словно большая гюрза, умеющая ждать и нападать без предупреждения; столь же быстрый и смертоносный.

Пройдя несколько сотен метров по лесу, Мишка понял, что что-то здесь не так – молчали птицы, не перебегали от ствола к стволу уже не пугливые белочки. Обычная лесная жизнь, слегка сдобренная прелестями цивилизации в виде небольшого дачного поселка, экс-пионерлагеря и полуразоренного дома отдыха, замерла, распуганная чем-то или кем-то. Еще через километр Мишка почувствовал запах гари. И замер. Северо-восточный ветер мог нести запах гари только с одной стороны – от Храма. И Мишка стал вдруг, незаметно для себя, ступать тише, пробираясь через молчащий лесок, как беззвучная тень.

Беду он почувствовал заранее, еще в электричке, и потому высадился на станцию раньше, в Лемболово. Первые полтора километра он неспешно и размеренно шел вдоль железнодорожной насыпи, но потом, подталкиваемый предчувствием, перешел на бег. За речушкой со смешным названием Кожица Мишка свернул от насыпи в лес и, умерив дыхание, зашагал тише и медленней, подходя к Храму с юго-запада.

И вот теперь Мишка стоял за толстой сосной, слегка пригнувшись, принюхиваясь к запаху гари и прислушиваясь к посторонним шумам в безмолвном, будто бы вымершем лесу. Медленно повернув голову из стороны в сторону, Мишка оглядел окрестности и так же медленно двинулся вперед, осторожно ставя ноги, пригибаясь под низкими ветками, стараясь создавать как можно меньше шума.

Но один раз он все-таки нашумел – наступив на что-то мягко-упругое. Мишка поглядел под ноги и отшатнулся назад, споткнулся об гнилую корягу и с шумом упал на груду сухих веток. Из-под кучи хвороста и прелых прошлогодних листьев торчала человеческая кисть; именно на нее Мишка и наступил. Полежав на ветках и глядя на эту кисть остановившимся взором, он бесшумно поднялся и снова внимательно огляделся и прислушался. Тихо и безлюдно. Мишка присел на корточки рядом с торчащей из-под лесного хлама рукой и осторожно разгреб ветки и листья, освободив из-под кучи голову и плечи молодого мужчины, лежавшего ничком.

Мужчина был мертв и уже окоченел. Первое Мишка определил, даже не пытаясь дотронуться до его тела, не говоря уж о том, чтобы щупать пульс, – причина смерти была слишком хорошо видна: небольшая колотая рана чуть ниже левого уха. Волошин знал такой тип ранений – снизу вверх под основание черепа тонким клинком, который при правильном ударе вонзался в мозг. Мишка осторожно разгреб остальной хлам, высвободив все тело мужчины, и перевернул его. Одетый в просторную легкую куртку серого цвета и такие же просторные серые брюки, он казался ничем не примечательным, но на левом боку под курткой Волошин почувствовал, когда переворачивал, твердую выпуклость. Расстегнув куртку, Мишка обыскал мужчину, разложил добычу на траве: пистолет Макарова в удобной поясной кобуре, запасной магазин к нему, тощий потертый бумажник и красную книжечку милицейского удостоверения личности. Открыв удостоверение, Мишка прочитал: «Старший лейтенант Ковалев Сергей Петрович, оперуполномоченный уголовного розыска Приозерского РУВД».