Рут Ренделл: Птичка тари

— Оранжевый пепин созревает только к третьей неделе сентября, — возразила Лиза, не упускавшая случая продемонстрировать знания, которыми не обладал Шон. — Ну а далеко это место?

— Двадцать пять — тридцать миль. Тебя такое расстояние устраивает?

— Не знаю. Что еще ты умеешь делать? Шон рассмеялся.

— Электромонтером могу быть, ставить прокладки на краны, точить ножи. Я почти профессиональный автомеханик, справлюсь с работой автомойщика, садовника, — как тебе должно быть известно, — мою окна, ну и всякое другое, что пожелаешь. .

— Тогда почему яблоки?

— Для разнообразия. Я испокон веков собираю яблоки в сентябре и вишни в июле.

— Я голодная. Я чертовски проголодалась.

— Не чертыхайся, Лиза.

— Ты же ругаешься. От кого я, по-твоему, научилась?

— Я другое дело. Ты женщина. Не люблю, когда женщина чертыхается.

Она пожала плечами, как это делала Ив.

— Я ужасно голодна. Можем мы купить какой-нибудь еды?

— Да, можно взять навынос. — Он покосился на нее, вспомнил и объяснил: — Еда, которую приготовили для тебя в магазине, понятно? Или найдем кафе, может, придорожный ресторанчик, если встретим хоть один на шоссе.

Лиза больше не боялась. Страх, вероятно, не исчез, но отступил. Перспектива пойти в кафе взбудоражила ее. И еще вдвоем с Шоном. В магазинах Лизе случалось бывать, раза два за все годы, но настоящий ресторан, как он сказал, совсем другое дело. Она вспомнила, чтб прихватила с собой, когда покидала сторожку.

— У меня есть деньги. Сто фунтов.

— Господи помилуй, — произнес Шон.

— Они в прицепе, в моей куртке.

— Ты украла их? — Голос его звучал сурово.

— Конечно, нет. Ив дала их мне.

Шон промолчал. Лиза смотрела в окно на проплывавший мимо незнакомый ей пейзаж: ведь она никогда не бывала в этих местах. Они проехали через деревню, когда часы на церкви пробили три, и через десять минут оказались в довольно большом городке, где на рыночной площади была стоянка для машин.

Со всех сторон стоянку окружали торговые улочки — ряды маленьких кафе и магазинчиков. Лиза видела нечто подобное раньше, хотя и не здесь: срочная химчистка, строительная компания, агентство по продаже недвижимости, китайский ресторан, контора благотворительной организации, закусочный бар, опять строительная компания, страховая компания, индийский ресторанчик, банк, паб, картографический магазин, агентство по продаже недвижимости. Арка из розового стекла и золотистого металла вела в пустынную галерею магазинчиков. Возможно, все городки похожи на этот и все в них — одинаковое, возможно, так и положено.

Шон наметанным глазом быстро оценил ситуацию.

— Кафе закрыты: слишком поздно. Пабы должны быть открыты допоздна, но, кажется, они не работают. Попробую раздобыть для нас пирог и чипсы или что-то другое.

Ее голод был сильнее разочарования.

— Все, что хочешь. Тебе нужны деньги?

Лиза сказала это весело, пытаясь найти правильный тон, так как раньше ей не приходилось делать подобных предложений. Но Шон почему-то оскорбился.

— Надеюсь не дожить до того дня, когда придется брать деньги у подружки.

Как только он ушел, Лиза выбралась из машины. Она потянулась, вкушая свободу. Этого не стоило делать, так как почему-то ее пробрала дрожь, и виной тому была не погода, такая теплая, как в разгар лета. Ощущение было необычное — головокружение и даже дурнота, так что она чуть не упала.

Лиза открыла дверцу прицепа и забралась внутрь. Посидев пять минут и несколько раз глубоко вздохнув, она почувствовала себя лучше. Кровать убрана в стену, простыни и одеяла свернуты, а стол опущен, все готово, чтобы приняться за еду, как только вернется Шон. Пакеты, которые он принес, сочились жиром, и от них шел резкий запах жареного.

Лиза была так голодна, а запах чипсов и корнуэльских пирогов, которые Шон достал из пакета, был так соблазнителен, что ее вдруг прорвало. Неожиданно для себя и для него она разразилась потоком слез. Шон прижал ее к себе, гладил по волосам, пока она рыдала. Она дрожала, а сердце ее колотилось как бешеное.

— Все хорошо, все хорошо, любимая. Ты пережила шок, это разрядка, все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

Он успокаивал ее. Он гладил ее по волосам, и когда она уже не рыдала в голос, а просто плакала, вытер ей пальцами глаза, нежно, как женщина, так же неясно, как Ив, когда та проявляла нежность. Как только Лиза успокоилась, Шон сделал то, что она так любила: начал расчесывать ей волосы своим гребнем с толстыми тупыми зубьями. Гребень легко скользил по ее длинным темно-каштановым волосам, от корней к концам, и как только он замер, Лиза почувствовала прикосновение его пальцев — как они дотронулись и приникли к ее шее и мочке уха. Она задрожала, на этот раз не от шока или непривычного ощущения.