Джо Горес - Замурованный труп

— Но... у меня револьвер в руке, — воскликнул Элькин. — Он стоял, ссутулившись, в вычурно-театральной позе — ни дать ни взять лихой ковбой из какого-нибудь голливудского вестерна.

— У меня тоже, — отрезал Гоф. — И можете мне поверить, что я стреляю без промаха. — Он посмотрел на Балларда так, будто ничто не угрожало его жизни. — А вы еще кто такой?

— Я... Ларри... Ларри Баллард, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

— Вы его друг?

— Я частный детектив.

— Дайте мне ваш ремень, — распорядился Гоф.

— Но у меня есть револьвер, — возразил Элькин. У него был такой вид, будто он вот-вот расплачется; как ни странно, но все собравшиеся в этой комнате отлично знали, что время, когда он мог его использовать, миновало.

— Вы хотите, чтобы я отнял его у вас, сынок? Так вот, с апреля наш полицейский ревизор дважды в неделю ходит в гараж «Джей. Ар. Эс.» и просматривает все книги и документы. Спектрографический анализ чернил показал, что некоторые записи переправлены, другие внесены уже после убийства Гриффина, что легко обнаруживается. У нас есть свидетель, который видел, как Гриффин приходил в этот дом девятого февраля. У нас есть свидетель, который видел вас в марте в Сан-Хосе. И есть свидетель, который видел человека, судя по описанию, очень на вас похожего, который в пятнадцать минут второго ночи в среду втащил негра в «ягуар» на авеню Золотые Ворота. Свидетель почти полностью запомнил номер машины. Не знаю, стоит ли мне продолжать...

Трое мужчин переглядывались, ощущая необъяснимую близость в этой запущенной столовой. Наконец, всхлипнув, Элькин положил револьвер на стол. Его руки дрожали так сильно, что сталь дробно застучала о дерево. Теперь он уже не выглядел атлетом — худой, перепуганный человек с таким большим носом, что трудно было назвать его лицо красивым.

Гоф прошел вперед, взял револьвер и опустил его в карман своего пальто.

— Повернитесь, — велел он.

Элькин повиновался. Гоф нетерпеливо махнул Балларду:

— Дайте мне ваш ремень. По пути сюда у меня была заварушка с наркоманами, и у меня не осталось наручников.

Баллард отдал ему ремень. Ему стоило больших трудов сохранять спокойствие. Когда Гоф связал руки Элькина за спиной, издалека послышалось слабое завывание сирены. Гоф кивнул:

— Патрульная машина. — Он мертвой хваткой схватил высоченного убийцу за плечо. — Пошли. Мы встретим их перед домом.

Баллард последовал за ними к парадной двери. Туман сильно поредел; когда они пошли по дорожке, перед ними на тротуаре появилась высокая фигура Гизеллы с ее золотыми волосами. Гоф прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону. Повернувшись, она стала смотреть ему вслед так, будто никогда прежде не видела полицейского. Затем расхохоталась.

— Где ты, черт возьми, была все это время? — накинулся на нее Баллард.

Прекратив смеяться, Гизелла подбежала к нему:

— С тобой все в порядке, Ларри?

Он приложил руку к пояснице и застонал. Боль была уже не так остра, ему хотелось сходить в туалет, но он боялся, что пойдет кровь...

— Меня чуть не убили! — воскликнул он. — Почему ты не нажала на гудок, когда появился Элькин?

Она показала на Эда Гофа:

— Он сел в машину через пятнадцать минут после твоего ухода. У него была та же мысль, что и у тебя, — найти замурованный труп. Так как ты был уже внутри, он решил не мешать твоим поискам. Но тут прикатил Элькин. Он велел мне позвонить в полицию, а сам пошел за ним в дом. Никакого оружия у него не было. Он был просто великолепен, Ларри.

Так, значит, этот стервец прятался в доме, когда Элькин напал на него, Балларда, вероятно, у подножья лестницы, ведущей на второй этаж. Видел, как этот подонок врезал ему по почке, но ничего не предпринял, чтобы помешать этому. И, хлопнув дверью, явился в самый критический момент.

Полицейский автомобиль с красным проблесковым маячком свернул на Ява-стрит с Масонской. Громко завывавшая сирена смолкла, и из машины выпрыгнули два копа в форме.

Баллард повернулся и направился в холл:

— В столовой должна быть бутылка бурбона.

Через десять минут входная дверь открылась, и совсем рядом зазвучали знакомые, вызывающе решительные шаги.

— Как ты вычислил, что убийца — Элькин? — спросил Баллард, когда Дэн Кёрни, он же Эд Гоф, вошел в комнату.

— Возвращаясь в «тандерберде», — сказал Кёрни, — я вдруг понял, что Гриффин как бы воплощает в себе двух людей: того, кто с холодной безжалостностью напал на Барта, и того, который был нежным возлюбленным Шери и который запойно пил, оплакивая смерть матери. Наконец, я догадался, что на каком-то этапе настоящий Гриффин был подменен двойником. Это случилось уже после встречи с Шери и до появления Одума. И вот...