Джо Горес - Замурованный труп

Пойдя прочь от машины, он пошатнулся, как пьяный, и, чтобы не упасть, оперся рукой о крыло. До чего же он вымотался. Просто чертовски! А когда он пригонял «роудраннер», на его столе лежала записка о том, что Кёрни хочет переговорить с ним в восемь утра.

Остается двадцать три часа. Не только для него, но и, возможно, для Барта. Господи Иисусе! Перейдя через тротуар, он подошел к небольшому старому розовому зданию. Его квартира находилась в передней части дома: две комнаты с крошечной кухонькой, с ванной и душем в холле, который он делил с японской семейной четой, занимавшей заднюю часть дома.

Едва он стал подниматься по ступенькам крыльца, как позади него хлопнула автомобильная дверца и по тротуару дробно застучали женские каблучки. Ларри полусонно обернулся.

— Коринна! — Ее появление сразу пробудило его. Он схватил ее за руки. — Что с Бартом? Что с Бартом? Что?..

— Убери свои лапы, белый! — выкрикнула она. Он отступил в некотором смятении. Ее полные темные губы были искривлены в почти язвительной улыбке. Одета она была в бежевое пальто, которое застегивалось на самой шее с помощью хитрого приспособления из ремешков и медных пуговиц. — А что бы ты сказал, если бы узнал, что он умер?

— Неужели он?.. — Страх ошеломляющей болью пронзил его сердце. — Неужели?..

— Нет. Если валяться на койке бесчувственным куском мяса означает жить, то он еще жив. — Ее губы вновь искривились; она говорила с нарочитым негритянским акцентом, как это иногда при желании делал и Барт. — Ты хоть вспомнил о нем, белый?

Баллард вдруг шмякнулся на холодные ступени, точно набитый зерном мешок.

— Ради Бога, Коринна, — слабо запротестовал он, качая головой. — Тебе пришлось долго ждать? Я...

— Да тебе же плевать, сколько приходится ждать негритянке. Торчит в больнице весь день, всю ночь. Ждет, пока появится этот белый парень, мать его за ногу.

Ему была понятна ее обида, но он так чертовски устал. А завтра ему пахать весь день. Он тяжело перевел дух.

— Послушай, малышка. Ты уж прости меня. Я был в Ист-Бее. По неотложным делам. — Он почувствовал прилив адреналина в крови. — Я знаю теперь, кто это сделал.

— Да ведь тебе плевать с девятого этажа, кто это сделал.

— Да перестань ты нападать на меня, Коринна.

— А я и не нападаю, белый. — Ее голос все еще звучал зло и напряженно, сердитая ухмылка так и змеилась по лицу. — Ты хотя бы иногда смотрел на себя в зеркало. Ба-альшой парень. Крутой парень. Жестокий, безжалостный парень, у которого на уме только одно: как бы ухватить за задницу преступника.

Он схватил ее за кисти рук и легонько потряс их, как будто имел дело с ребенком:

— Коринна! Прекрати, пожалуйста.

— О'кей, — сказала она, успокаиваясь, своим обычным голосом. — Я в порядке.

На Девятой авеню зажегся зеленый глаз светофора, и мимо них промчалась вереница машин.

— Тебе надо отдохнуть, Коринна, ты на грани срыва.

Она молча уставилась на него, почтительно кивнула и вдруг придвинулась ближе. Ее взгляд стал пронизывающе острым.

— А ты будешь по-прежнему вкалывать, — мягко пропела она. В тусклом освещении вестибюля она не отводила от него глаз. — Ты же детектив, должен ловить преступников, у тебя нет времени заезжать в больницу. Тебе же надо сграбастать того, кто проломил Барту череп. — Она все смотрела на него огромными, утомленными, несчастными глазами и говорила все с тем же издевательским акцентом. — Не хочешь побаловаться со мной, белый? Не хочешь поразвлечься с негритяночкой? Мой хахаль все равно умрет, чего уж тут церемониться...

— Коринна!

Ее голос был напоен смертельным ядом.

— Почему ты не стер с губ помаду — бабник несчастный?

Она изо всех сил ударила его плотно сжатым кулачком, но он успел отвернуть лицо, и удар пришелся в боковую часть шеи. Его ботинок скользнул по влажной от тумана ступени, он рухнул на бок и не скатился вниз по лестнице только потому, что ухватился за окаймлявшую крыльцо кирпичную кладку.

— Коринна!

Но она уже успела перебежать тротуар, скользнула в свой черный «триумф» и завела двигатель. Визжа шинами, маленький автомобиль стрелой рванулся с места и был уже довольно далеко, когда Коринна включила подфарники. Баллард кинулся было к своей машине и тут же остановился.

Эта проклятая Вирджиния Пресслер и ее проклятая губная помада. Коринна решила, что он валялся в постели с какой-то шлюхой, а не работал. Как глубоко она предана своему мужчине! А тут еще между ними, словно кошачье дерьмо на ковре, эти глупые расистские предрассудки. Поехать следом за ней, чтобы объяснить ей все, — значит остаться без сна. А ведь завтра ему предстоит пахать, как никогда в жизни, предстоит найти этого хитрожопого подонка, который вот уже три месяца укрывается от ДКК.