Александр Содерберг - Ее андалузский друг

Том и Ивонна только мешали. Они стояли рядом с дверцей машины, желая помочь. От них не было никакого толку, она попросила их пойти в дом и подождать.

Совместный воскресный ужин. Они снова все вместе: Джейн и Хесус, Том и мама, они с Альбертом. Гавкала Рэт, Джейн и Хесус сидели молча, держась особняком. Двери веранды были распахнуты, стол сервирован самыми красивыми приборами, теплый летний ветерок шевелил шторы на окнах столовой — все как положено… почти.

Она оглядела своих близких, сидящих за столом. Альберт читал эсэмэски, держа телефон на коленях, Ивонна усиленно кивала чему-то, что только что рассказал ей Хесус. А Том улыбнулся ей, почувствовав на себе ее взгляд. Рядом с ней сидела Джейн — которая, ни в чем не сомневаясь и не задавая лишних вопросов, проявила свою силу и надежность. Она включилась, как всегда делала, когда происходило нечто серьезное. Из легкомысленной стрекозы она превращалась тогда в воплощение мужества и спокойствия и брала под контроль ситуацию, в которой другие терялись. Джейн могла стать опорой близким, мало кто об этом догадывался.

София снова посмотрела на сына. В его телефоне звякнуло полученное сообщение, он прочел его и стал отвечать, нажимая кнопки большим пальцем…

И тогда впервые за очень долгий срок она посмотрела на себя. Ей показалось, что она видит свет, смутный свет вдали, знакомый, узнаваемый. Он не обжигал и не ослеплял, просто мягко согревал ее изнутри, убаюкивал, рассказывая ей что-то о ней самой, что она давно забыла. Чувство, что она может встать в полный рост, выйти из своей добровольной изоляции, что она сильнее, чем казалось ей самой и другим. Ей не надо понимать свой страх, чтобы избавиться от него. Можно просто тихо уйти от него, сказав ему «прощай». За всем этим не стояло длинных рассуждений, попыток подобрать нужные слова — она просто видела все это совершенно ясно. Что-то в ней изменилось, она скинула свою прежнюю оболочку, как змея меняет кожу. Это изменение происходило с ней постепенно, но теперь она осознала, что перестала ему сопротивляться. Она чувствовала себя разгневанной, разгоряченной, опустошенной и целеустремленной одновременно. И это состояние казалось совершенно естественным.

София посмотрела на Альберта и встретилась с ним глазами. Он улыбнулся ей широкой и открытой улыбкой. Она не сразу поняла почему, не сразу заметила, что сама улыбается.

Домой они ехали уже в сумерках. Хотя было еще тепло, не покидало ощущение, что уже пришла иная пора, когда темнота опускается раньше. Пора, когда зеленые листья уныло повисают на ветках незадолго перед тем, как начинают происходить заметные изменения, и у листьев не останется сил держаться за ветки.

Припарковавшись возле своей виллы, они снова проделали ту же процедуру: выйти из машины, пересесть в кресло, въехать по рампе к входной двери. Он настаивал на том, что все сделает сам. Дома, где были убраны все пороги и на лестнице установлен подъемник, сын мог двигаться совершенно свободно.

София заперла двери во всем доме на дополнительные замки, которые недавно установила, включила сигнализацию в тех комнатах, где никого не было.

Когда Альберт уже спал, позвонил Арон. Он рассказывал о событиях в окружающем их мире, задавал вопросы и информировал ее о самом важном. Она слушала и разговаривала с ним, думала, пытаясь найти наилучшие ответы на его вопросы. Она спрашивала, есть ли какие-нибудь изменения в состоянии Гектора, но их не было. Гектор по-прежнему лежал, подсоединенный к приборам, которые поддерживали в нем жизнь.

София заварила чай. Выпила его в одиночестве, проклиная саму себя. Чувство вины не покидало ее. Ей хотелось бы, чтобы Йенс был рядом. Но он исчез. Она получила от него эсэмэс-ку, что-то вроде: «Я вынужден на некоторое время уехать». «Вынужден, — подумала она. — Все мы вынуждены…»

Среди всего этого она заботилась об Альберте, постоянно озираясь. Вот такой стала теперь ее жизнь.

Восемь часов спустя София проснулась и позавтракала на веранде. Дождь лил как из ведра. Она сидела под прикрытием балкона на втором этаже, пила чай и слушала шум падающей воды. София услышала шум шин по гравию с другой стороны от дома, приближающиеся шаги. Когда раздался звонок во входную дверь, она приподнялась, перегнулась через перила веранды.

— Я здесь!

За углом стояла женщина ее возраста, может быть, на несколько лет моложе: высокая, черноволосая, в узких джинсах, заправленных в высокие сапоги. Дешевая бижутерия, а не классические украшения, успела отметить София, пока та перебегала на веранду, прячась от дождя.