Андрей Константинов - Полукровка. Крест обретенный

— Вы Габузофф? — спросил бас. — Дереник предупреждал, что вы свяжетесь со мной. С мадам Головиной мы только что расстались, она вышла прогуляться. Скорее всего, через некоторое время она вернется домой. Записывайте адрес… — Сергей лихорадочным движением достал из кармана шариковую ручку и принялся царапать диктуемый адрес под телефоном Шарена. — Вы из Орли? Тогда садитесь на РЭР, на «Севр-Бабилон» пересядете, выйдете на станции «Этуаль». Там недалеко. Хозяйку квартиры зовут Габриэль, она дальняя родственница Дереника…

«Понятно, едем в адрес, — пробурчал Габузов, вешая трубку. — Только я про этот самый «Рэр» ничего не понял… Ладно, разберемся по ходу дела…»

Он поискал глазами знакомое слово «Exchange», обменял сто долларов на шестьсот франков (даже паспорт предъявить не попросили!), по неоновой надписи отыскал тот самый «РЭР», купил билет, представляющий собой голубой прямоугольник с магнитной полосой посередине и с третьей попытки прошел через турникет.

Следуя стрелочке-указателю, Сергей поднялся на длиннющий виадук, перекинутый через железнодорожные пути. Внизу он видел бесконечное плетение рельсов, пучки пожухлой травы между шпалами, раздолбанный товарный вагон, ржавую цистерну. Открывшаяся картинка была настолько русской, что у него защемило сердце, будто именно в этот момент его настиг воспетый Шопеном миг прощания с родиной.

«Выше нос, старик! — подбодрил он сам себя. — Ты как-никак в Париже, это тебе не халам-балам».

Сидя у окна пригородного экспресса, почти без остановок проскакивающего пригороды, не примечательные ничем, кроме обилия граффити на всех пригодных для этого поверхностях, Габузов изучал маршрут следования, вывешенный рядом с дверью. Баньо… Парк де Со… Со… [Есть не только «Парк де Со», но и «Со»?] Монсури… Ага, Монсури — это название он помнил по путеводителю, проштудированному накануне так и не состоявшегося семейного путешествия. Парк Монсури, рядом корпуса Сорбонны. Это уже Париж.

Но перед самым городом электричка, неожиданно для Сергея, нырнула под землю и превратилась в обыкновенный поезд метро. Ему это не понравилось: из-под земли Париж не увидишь, а первое впечатление — самое важное, и остается порой на всю жизнь.

На станции «Денфэр-Рошро» он вышел, обошел круглую площадь, полюбовавшись причудливым скульптурным ансамблем посередине, и повернул на улицу, показавшуюся ему наиболее живописной. Через квартал Сергей понял, что идет по бульвару Распай, сразу напомнившему о романах Сименона. «Примерно район Монпарнаса, — сообразил он, вновь припомнив карту в путеводителе. — Как все мы мечтали в юности побродить здесь, посидеть в знаменитой «Ротонде», где собиралась эмигрантская богема. Лифарь, Цветаева, Эренбург…»

Вот по правую руку показалась гостиница «Лютеция», вычурный фасад которой он сразу узнал по множеству фильмов, французских и американских. Приосанившись, Сергей свернул к сверкающему стеклом подъезду и подождал, пока бородатый швейцар в красной ливрее с галунами откроет перед ним широкие двери — и, желательно, с поклоном. Ладно, легкий кивок можно условно посчитать поклоном. Габузов не собирался останавливаться в этом, конечно же, безумно дорогом отеле, просто хотел, пусть только на полчасика, почувствовать себя если не истинным парижанином, то хотя бы полноценным европейцем.

Он небрежно продефилировал по необъятному холлу мимо монументальной стойки зеленого мрамора, полюбовался стеклянными стендами ювелирных бутиков и, заметив в углу белую с черным эмалированную табличку с понятным на любом языке словом «BAR», направился туда, с достоинством опустился на плюшевый диванчик и заказал подошедшему негру в белой униформе пачку «Житан», эспрессо и пастис — как он где-то читал, самый французский напиток в мире. Кофе был отменный, а вот с пастисом Сергей явно погорячился. Ему принесли густой янтарной жидкости на донышке коньячного бокала и воду в химической колбе. Мысля логически, он эти ингредиенты смешал и получил полный бокал молочно-белой жидкости, остро припахивающей детской грудной микстурой. Неаппетитно на вид, да и на вкус не сказать, чтобы приятно.

«Зато кашлять не буду», — утешил себя Габузов, закурил непривычно короткую сигарету и, естественно, тут же зашелся в кашле. В общем, с парижанством пока как-то не срасталось. «Да и черт с ним! В конце концов, я приехал не анисовку вонючую распивать! Еще раз позвонить Шарену — или сразу к этой, как ее, Габриэль?»