Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд

— Не кипешуй, дружище. Просто у тебя немного устаревшая информация.

— То есть?

— Вчера объявился человек от заказчика и существенно подкорректировал задачу.

— Чего ж ты молчишь, свинья такая?! — не на шутку осерчал Сидор. — Давай, дьявол, учи пулемету!

— Согласно новой и, надеюсь, последней концепции, — Зеча посмотрел на часы, — валить объекта не требуется. Задача только шугануть. Ну а в качестве пугача игрушка подходит идеально. Опять же — опосля и выбросить не жалко.

— Хочешь сказать, нас приопустили на финансы?

Судя по нехорошо набрякшему выражению лица Сидора, узнав про новые вводные, он всерьез забеспокоился.

— Расслабьтесь, капитан. Прежний ценник остается в силе.

— Ну, тогда я просто ни хера не понимаю! — пожал плечами Сидор. — Впрочем, следуя той логике, что душа человека потемки, душа негра — потемки вдвойне.

Судоводитель заржал, развеселившись от своего же нехитрого умозаключения, а вот Зеча, напротив, неприятно задумался: малая доля истины в словах напарника все-таки была. Да и Бугай несколько дней назад пытался давить на ту же самую педаль. Дескать, «бойся данайцев, приносящих яйцев».

А всё потому, что последний заказчик (был он, конечно, не вполне негр, но, как минимум, мулат) свалился на них как снег на голову. Вернее, как сажа. «Кто он? Что он? Откуда он?» Люди, сосватавшие его Зече и Бугайцу, толком и сами не знали, клятвенно заверяя лишь в одном: заказчик — надежный; работу оплачивает щедро и вовремя; на праздные вопросы отмалчивается, но и сам лишних не задает. Последнее особенно импонировало и подкупало. Вот только, в отличие от того же Бугайца, который любил шутить: «Я человек стеснительный, поэтому лучше всего работаю с незнакомыми людьми», — Зеча мыслил перпендикулярно. Поэтому, получив аванс, попробовал навести справки о таинственном темнокожем заказчике. Но крохотки собранных за пару дней сведений оказались столь противоречивыми, что еще больше запутали дело. Вот тогда-то приятели и решили подключить к распутке «добрую милицейскую фею». Были назначены подходящие день и час, но тут неожиданно пришел звонок из Германии — в клинике высвободилось местечко для Ленки, которого Бугайцы ждали больше месяца. Пришлось искать срочную замену, подвернувшуюся в вечно небритом лице Сидора, после чего подрываться в Киев. Ну а там случился уже персонально Зечин косячок: проводив семью друга, перед возвращением в Питер, он решил отобедать на Крещатике и, как на грех, познакомился в местном кабаке с местной же дивчиной. Столь гарной, что в результате завис с ней и у нее аж до субботы. И то лишь чудом вырвался из жарких объятий жадной до европейской валюты коханочки с Подола.

Так было упущено драгоценное время. И теперь ничего не оставалось, кроме как слепо довериться чужим рекомендациям. Хотя это и было не в его, Зечи, правилах.

Ибо: «Не знакомься с незнакомыми».

Санкт-Петербург,

10 августа 2009 года,

понедельник, 8:53 мск

На тесной кухоньке — двум судейским котам с трудом протиснуться — заканчивалось таинство парикмахерско-постижерского перевоплощения Крутова в близнеца судьи Зимина. Облаченный в непривычный для себя строгий костюм-двойку, с нахлобученным на голову аккуратно подогнанным синтетическим париком а-ля «седой бобрик», Женя производил впечатление двойственное: вполне себе благообразное для тех, кто не в курсе, и комичное — для своих. Северова порхала вокруг коллеги с кисточкой, убирая излишки грима с лица, и периодически цыкала, когда тот принимался стенать и жаловаться на невыносимую щекотку. Впрочем, в процессе работы Наташа периодически прижималась к Крутову выдающимися частями тела, и эти волнительные прикосновения примиряли Евгения с окружающей действительностью.

— Думаю, сойдет. Для сельской местности. — Северова отложила кисточку, прищурившись, внимательно всмотрелась и, похоже, осталась довольна результатом. — Готово! — крикнула она, распахивая дверь. — Можете принимать работу!

Через пару секунд на кухоньке стало совсем не продохнуть. Подтянувшиеся на зов Мешечко, Джамалов и сам судья Зимин не то что с одобрением — даже с восхищением взирали на «произведение искусства». Теперь, когда временные братья-близнецы воссоединились, стало очевидно, что внешнее сходство между ними, безусловно, присутствует:

— Черт возьми! Мне даже как-то не по себе. Словно бы нахожусь в музее восковых фигур, — первым обрел дар речи Зимин.