Галина Романова - Программа защиты любовниц

— Потому что я не знал, куда идти! Не знал.

Он пытался кричать, но из горла сочился лишь сдавленный шепот. Валера был так потрясен, что ничего не мог понять, вообще ничего!!!

— Ты узнаешь его? — спросил он через паузу.

— Нет, вряд ли. Он все время был в маске.

— Голос? Рост?

— Да, он не всегда шептал. Рост тоже знаю. — Она назвала в сантиметрах приблизительный рост своего мучителя.

— Волосы?

— Нет.

— Руки?

— Что? — Она вздрогнула, уставившись на него непонимающе.

— Руки! Он ведь не всегда был в перчатках, так?

— Д-да. — Ее взгляд спрятался, Оля вспоминала. — Да, руки помню.

— Как думаешь… — Мельников прокашлялся, жутко саднило горло. — Как думаешь, сколько лет этому человеку? Тридцать, сорок?

Стасу Игнатенко, которого теперь он подозревал безо всяких «но», было ровно сорок лет. И его руки, ухоженные, с длинными пальцами с аккуратными ногтями, он помнил до сих пор. Потому что пялился на них, когда допрашивал. Пялился и все гадал: как можно этими женоподобными руками творить такие чудовищные вещи?

Такие руки забыть сложно, и возраст по ним определить можно.

— Тридцать?! Сорок?! — изумленно отозвалась Оля. — Я бы не сказала!

— То есть?! — Мельников напрягся.

— Этому чудовищу сколько угодно, но только не сорок. Его руки… Это руки пожилого человека!

— Пожилого???

— Ну, может, и не пожилого, но волоски вот здесь и вот здесь. — Оля тронула свою кисть на пальцах и у ребра. — Они седые. Если могут быть седые волоски на руках сорокалетнего мужчины, то тогда да — сорок лет.

— Не могут.

— Что?

— Нет, нет, ничего.

Мельников ссутулился, уставился на Олю исподлобья.

У Игнатенко не было волосков на руках! Не было! Его кисти были женоподобными, мягкими и безволосыми. Что же получается?! Что Олин мучитель не он?! Тогда…

Тогда как, черт побери, она оказалась в его машине?! Нет, здесь какая-то лажа.

— А по голосу? По голосу ты могла бы определить его возраст? — продолжил он настаивать.

— Голос? Нет, вряд ли. Но он у него такой вкрадчивый, без резкости, мягкий. Услышь его где-то, я бы ни за что не заподозрила этого человека в таких зверствах. — Она ненадолго задумалась, потом все же кивнула самой себе. — Да, голос нормальный, но говорю же, он почти все время шептал, лишь однажды…

Мельников встал и зашагал размашисто по допросной, он думал, думал, думал.

Ему ничего это не нравилось! Все как-то перемешалось и спуталось!

Он получает фотографии, на которых пусть не отчетливо, но все же можно рассмотреть номера VINа. По ним вычислить машину — раз плюнуть. Этот урод, когда фотографировал, разве не знал этого? Тем более что его машина уже попадалась, он умышленно захватил цифры или облажался? Тогда почему он не совершил ни прежде, ни потом ни единого прокола?

Что выходит? Выходит, цифры были захвачены объективом намеренно!

Машина принадлежит Игнатенко. Милому мужчине среднего возраста с ухоженными руками и аккуратными ногтями. Чьи же руки видела Оля?! Кто кромсал женщин?

Выходит, не Игнатенко? Не его руки видела она? Тогда чьи?!

И этот творящий зло человек очень хотел заполучить в свое адово место его — Мельникова?! Зачем?! Месть? Но за что он мог мстить Мельникову?! Скорее этого мог желать Игнатенко! Ему Валера помотал нервы и заставил потратиться на свору адвокатов.

Ой, что-то брезжит, что-то прорисовывается! Только все никак не удается ухватить!

Он остановился как вкопанный. Мысль, прежде беспорядочно снующая и не желающая облачаться в правильную форму, вдруг сформировалась.

Игнатенко подставляют! Грамотно, искусно, виртуозно! Или…

Или у него есть сообщник! Сообщник, который выполняет всю грязную работу.

— Оля, — окликнул он свою бывшую возлюбленную, сидевшую с поникшей головой. — Стало быть, ты утверждаешь, что убийца в маске в возрасте?

— Мне так кажется, — кивнула она.

— Руки, голос, рост — это у нас есть! Вот если бы тебе по этим приметам пришлось опознавать, ты…

— Опознала бы! — воскликнула она. — И не думаю, что ошиблась бы! Мне этот шепот во сне теперь снится. Эти руки с кровавой каемкой под ногтями… Бр-рр, это ужасно, Мельников!

— Ладно, мне пора. Тебе придется вернуться в камеру, — отрывисто произнес он, потому что очень тяжело было говорить ей это. — Думаю, завтра утром уже все разрешится.

Он вышел из отдела в начале одиннадцатого ночи и сразу поехал в больницу.

— Вы что, обнаглели совершенно? — вытаращилась на него дежурная медсестра, чуть приоткрыв дверь отделения. — Вы смотрели на часы?!