Галина Романова - Программа защиты любовниц

— Меня не беспокоить. Телефон я отключу, — предупредил он. — Но если вдруг станут звонить из больницы по поводу Володина, сообщи.

— Хорошо. Как он там, кстати?

— Пока ничего хорошего, — стиснул зубы Мельников и пошел, сгорбившись, в сторону допросной.

Он звонил в больницу каждый час. Ситуация не менялась, Сашка по-прежнему был в коме, врачи не давали никаких прогнозов. Мельников переживал за него, бесился от бессилия, ругал себя на чем свет стоит.

Это он в конечном итоге во всем виноват! С его пьяной выходки все началось. Он прицепился к своей бывшей невесте, которая собралась замуж за другого. Тому, другому, пришлось посадить ее под замок, и пошло-поехало! А Сашка…

Сашка всегда очень трепетно относился к Оле, и он очень переживал за нее, да и за него тоже. Вот и случилось то, что случилось.

Никогда он себя не простит, если вдруг что! Никогда!!!

Валера прошел в конец коридора, остановился у железной двери с глазком, но, вопреки обыкновению, не стал в него смотреть. Дернул дверь на себя, кивнув конвойному, и вошел, как в омут прыгнул.

Господи, сколько бы он отдал, чтобы подойти к ней, упасть перед ней на колени, обнять, зацеловать всю, утешить, оградить!!! Он бы кровь по капле отдал, лишь бы иметь такую возможность, чтобы она снова была его, а не чужая невеста, чтобы снова смотрела на него влюбленным светлым взглядом, а не прятала глаза в пол, расчерчивая кончиком туфли странные фигуры под столом.

Валера остановился по другую сторону стола. Швырнул папку на стол, глянул в склоненную макушку. Дыхания ни черта не хватало! Даже на приветствие, мать его!..

— Здравствуй, — все же вымолвил через силу, и через паузу: — Здравствуй, Оля.

— Ага… — качнула она головой, не поднимая взгляда. — Привет.

— Как ты? — спросил он потом, прекрасно зная, как она.

Мерзко, отвратительно! Страшно и безнадежно! Как еще она могла себя чувствовать — совершенно безвинная жертва обстоятельств?!

— Как видишь, — дернула она плечом, обтянутым измявшимся льняным жакетиком. — Позитива — ноль.

— Все будет нормально, не переживай, разберемся…

Слова были холодными и казенными, как стены допросной, но ничего другого он не мог теперь говорить, все застревало в горле. Начни он ее сразу расспрашивать, жалеть, утешать так, как ему бы того хотелось, он бы сорвался. Он бы не сумел справиться с собой и точно упал бы перед ней на колени, начав целовать ее пальцы, ладошки, запястья.

Мельников почувствовал, что у него трясутся колени, и потянул из-под стола стул за спинку, сел напротив Оли, уставился жадно. Она по-прежнему не поднимала головы.

— Оля… — позвал он ее сдавленным голосом. — Оля, посмотри на меня.

— Зачем? — Ее голова опустилась еще ниже.

Ему было важно видеть ее глаза, важно было знать, что она к нему чувствует. В глазах у нее всегда отражалось все: нежность, любовь, усталость, раздражение.

— Пожалуйста, — попросил он тихо.

Оля медленно подняла голову и глянула на него, и ему тут же захотелось завыть. Лучше бы она этого не делала! Лучше бы не смотрела на него, не сидела сейчас напротив!

В ее взгляде было сколько усталости, столько и неприязни, направленной на него, именно на него, в этом не приходилось сомневаться. Он, как никто, мог читать по ее глазам.

— Прости, — еле вымолвил он и задышал тяжело и часто. — Прости меня… Все из-за меня, из-за того вечера, когда…

— Не стану спорить, — перебила его Оля холодно. — Все именно тогда и началось, весь этот кошмар! Весь этот затянувшийся кошмар!!! Мельников, о чем ты думал тогда?! О чем мечтал, врезаясь в мою жизнь, как ледокол?! Ты считал, что, отменив свадьбу, я снова вернусь к тебе?!

Он промолчал, и она продолжила:

— Даже если бы это и произошло, то продлилось бы недолго, я бы снова ушла от тебя к Володе, — забила она последний гвоздь в его полыхающую болью голову. — Ты же знаешь, почему мы расстались!

— Нет, не знаю, — еле разлепил он спекшиеся губы. — До сих пор не знаю.

— Из-за тебя, Мельников!!! Мы расстались из-за тебя!

— Почему?

— Потому что ты такой, какой есть, и другим не станешь! Все же из-за этого произошло, Мельников!!! — повысила голос Оля до неприятных истеричных интонаций. — Из-за твоего нежелания меняться! Из-за твоего нежелания что-либо менять в своей жизни! Из-за твоего нежелания идти дальше, как-то развиваться!.. Господи, о чем я?! Зачем это все теперь?!

Она поникла, повесив голову, напоминая ему увядший цветок, и ему снова сделалось ее дико жаль, ну и себя немного.