Андрей Шляхов - Психоаналитик. Шкатулка Пандоры

— Анна, я правильно понимаю, что ваш уход в себя ни в коей мере не означает, что вы смирились с произошедшим?

— Нет, конечно, с этим нельзя смириться. Знаете, Михаил, вам хочется рассказывать правду, и я ее расскажу…

«Вам хочется рассказывать правду»? Михаила удивила и насторожила эта фраза. Сколько уже было сказано об откровенности и доверии… Не плакат же в кабинете вешать, в конце концов! Что-то вроде: «Нам поможет только правда».

— Я хотела его отравить, я попыталась отравить его через два месяца после того дня… Я не просто хотела, я сделала это, только плохо все рассчитала. Прочла незадолго до того «Леди Макбет Мценского уезда» и решила отомстить. Он очень любил рассольник с почками, а ни я, ни мама почки терпеть не могли, с нас хватало того, как они пахли. Но для любимого мужа мама старалась — вымачивала почки в уксусной воде и готовила рассольник. Так что вопросов, куда сыпать яд, у меня не было — в кастрюлю с рассольником. Я вообразила, как Он, чавкая (он не умел есть тихо), жрет рассольник, а потом хватается за живот и с воплями катается по полу. Катается, катается, а потом затихает, только лежит, скрючившись, и постанывает. И тут я подхожу к нему, заглядываю в его свинячьи глаза и говорю что-нибудь такое… значимое и зловещее, чтобы он понял, кто и за что подсыпал ему яд… Отрепетировала эту сцену несколько раз в уме, а потом сделала все наяву. Украла в школе у завхоза пакетик крысиного яда, завхоз Мария Осиповна никогда свою каморку не запирала и никогда в ней не сидела, носилась где-то, заходи и спокойно бери, что тебе надо… Однажды она там с физруком уединилась и по привычке не заперлась. Скандал был громкий, физрук экстренно уволился, а завхоз осталась. Нет, не Мария Осиповна, а Мария Остаповна… Остап — редкое имя, у моей парикмахерши Ирки сына зовут Остапом, а дочь Даной, Данаей. Ирка — волшебница, из трех волосков может прическу сделать…

«Все-таки не доверяет, — с сожалением констатировал Михаил. — Подошла вплотную и резко свернула в сторону — завхоза вспомнила, парикмахершу. Вот, оказывается, почему она интересовалась моими действиями в случае, когда пациент признается в совершении преступления. Что-то она излишне мнительна — сама же сказала, что попытка не удалась, потому что она плохо все рассчитала. Или одной попыткой дело не кончилось? Но вроде же сказала „гнить он начал еще при жизни“, намек на онкологическое заболевание. Или это был какой-то яд? А от какого яда можно гнить заживо?»

С парикмахера Анна перешла на домработницу Марьяну, акушера-гинеколога из Молдавии, предпочитающую швабру кюретке, [10] Кюретка — хирургический инструмент в виде острой или тупой металлической петли, предназначенный для выскабливания мягких тканей. потом вспомнила, как ездила с покойным мужем в Венецию (при мысли о городе, изрытом каналами, Михаила передернуло — уж куда-куда, а в Венецию его никогда не тянуло).

— Мы остановились в дорогой до неприличия гостинице, номер был крошечным, но зато с ажурным балконом, выходящим на канал. Из канала дико воняло, странно, что мы не чувствовали никакого запаха, пока гуляли, а стоило только подняться, так сразу в нос ударило. Пришлось любоваться видом через закрытые окна, нам еще повезло, что в отеле были кондиционеры. В некоторых отелях их нет, считается, что кондиционеры якобы разрушают старинную атмосферу, но это же враки. Унитаз почему-то не разрушает атмосферу, а кондиционер разрушает… Вы еще не устали меня слушать?

— Не устал, но на сегодня, я думаю, достаточно, — дипломатично ответил Михаил.

— И что вы мне скажете? — Анна села и начала деловито обуваться.

— Пока — ничего. Еще несколько сеансов говорить будете только вы, я разве что вопрос уточняющий задам, не более того.

Обувшись, Анна на несколько секунд замерла на кушетке, словно прислушиваясь к чему-то в себе или думая о чем-то, а потом тряхнула головой и немного разочарованно сказала:

— Вроде бы после того как выговоришься, должно становиться легче…

— Возможно, вы еще не полностью выговорились, — заметил Михаил.

— Да, разумеется, — согласилась Анна. — Еще столько всего надо рассказать. И не только рассказать, но и осмыслить, верно? Ну ладно, с делами на сегодня покончено. Знаете, что я вам скажу, Михаил?

— Что?

— Давайте не будем затягивать интермедию! — Анна поправила упавшую на лоб прядь. — К черту «посидеть где-нибудь»! Давайте сразу поедем к вам!

«И полежим!» — договорил ее взгляд.