Они вошли в подъезд, сели в лифт, при этом Коля прикрыл ей глаза своей холодной как лягушка рукой. Катя с ужасом и отвращением чувствовала, как мелко-мелко дрожит его рука, каким запахом нищеты веет от этого рукава. Коля так и держал руку, выводя её из лифта и подводя к квартире, нельзя было, чтобы она знала на какой этаж её привезли и в какую квартиру. Водила нажал кнопку звонка.
- Это мы, - тихо произнес Коля, и дверь стала потихоньку открываться...
В прихожей стоял полумрак, где-то вдали, в комнате горело зеленоватым светом бра. В квартире стояла гробовая тишина, а тот, кто открыл им дверь, сразу куда-то исчез...
- Пожалуйста, Катя, входите, - произнес Коля, убирая руку с её лица и слега дотрагиваясь до её талии. Она сделала шаг вперед, хотя, наверное, делать этого было не надо, а надо было кричать, сопротивляться, звать на помощь, словом - делать все, только бы не дать этим людям закрыть за собой дверь этой таинственной квартиры. Но... такова уж наша патологическая антипатия к всякого рода шуму, скандалам, стремление к тому, чтобы все было чинно, степенно, как надо, тихо и спокойно... И разумеется, страх, не дающий раскрыть рот, страх...
Итак, она сделала шаг вперед по мягкому темно-зеленому паласу. Вошли и сопровождающие. И дверь за ними аккуратно захлопнулась.
Катю провели через большую прихожую в комнату, видимо, гостиную, судя по интерьеру. Это была комната метров двадцати пяти, обставленная модной западной мебелью светлых тонов. Мягкие диваны, кресла, небольшие шкафчики по стенам, мягкий красный ковер под ногами, огромная хрустальная люстра над головой. Ничего особо примечательного, тем более после того, что видела Катя в квартире дяди Зорича в Петербурге, но было очевидно, что хозяева этой квартиры, мягко говоря, не бедствовали.
Посередине комнаты стояли маленький журнальный столик и два мягких кресла перед ним. На столике красовалась хрустальная ваза с пятью великолепными алыми розами в ней. В углу комнаты находился телевизор "Панасоник" с огромным экраном, а рядом с ним музыкальный центр. Освещали комнату висящие по стенам хрустальные бра.
- Присаживайтесь вот на кресло, сюда, пожалуйста, - пригласил её Коля, словно она просто пришла в гости к добрым приятелям.
Катя плюхнулась в кресло, оно оказалось невероятно мягким, она словно погрузилась в пух. Коля вышел, закрыв за собой дверь гостиной, и некоторое время никого не было, видимо, они докладывали хозяину о результатах своей работы.
Как ни странно, в этой мирной уютной обстановке Катя даже несколько успокоилась, будто бы обстановка как-то меняла суть дела. "Все будет хорошо, сейчас я все узнаю", - говорила она себе, с интересом оглядывая квартиру, видимо совсем недавно отремонтированную. Встала, подошла к окну. Ничего примечательного из окна видно не было. Напротив - такая же многоэтажная башня, огоньки в окна. Они находились примерно этаже на седьмом - восьмом. Город жил своей обычной ночной жизнью, и никому ни до кого не было никакого дела. "Что с родителями? Что с Андреем?" - будоражили мозг неотвязные мысли.
Наконец, дверь медленно открылась, и в комнату вошел коренастый широкоплечий лысоватый мужчина лет сорока пяти в затемненных очках. На нем был алого цвета мягкий шерстяной свитер и голубые джинсы. Он приветливо улыбался белыми зубами. Глаз его под темными очками видно не было.
- Здравствуйте, Катя, - произнес он глуховатым баском.
- Здравствуйте, - вежливо ответила Катя, пристально, без всякого страха в глазах, глядя на него. - Что происходит, позвольте узнать?
- Да ничего особенного, - продолжал улыбаться вошедший. - Вы, ради Бога, извините этих идиотов, они просто скоты. Ну ни на кого нельзя положиться! - Он словно в отчаянии взмахнул рукой. Рука была могучая, вообще, в этом человеке чувствовалась недюжинная физическая сила. - Вы, разумеется, приняли этих идиотов за похитителей, бандитов, рэкетиров и тому подобное. Я их попросил вас сюда привезти, так они и рады стараться в меру своих куриных мозгов. Заставь дурака Богу молиться, так он и лоб расшибет это точно про них. Все с вашим Андреем в порядке, и он совершенно правильно поступил, что хорошенько врезал нашему другу. Вот удивляюсь я на наш народ - словно бы у них языка нет, одни только ручищи, слова путевого сказать не могут, объяснить все по-человечески, только руками, только по-хамски. Но... уж тут ничего не поделаешь, совковая система накладывает на людей свой неизгладимый отпечаток. Вы-то в Европе к такому обращению не привыкли, наверное, вам такое в диковину? Да, нам нужны десятки, сотни лет, чтобы научиться жить по-человечески, да и то, я в этом отношении пессимист, менталитет есть менталитет, и от него никуда не денешься.
Читать дальше