Светлана Алешина - Новая русская (сборник)

Будильник нагло вторгся в предрассветную тишину, прорезая своим унылым сигналом просторную комнату. Лариса с трудом разлепила глаза, протянула руку и нажала на кнопку. Вторжение было с успехом подавлено, но сон уже был безнадежно прерван.

Несмотря на то, что Лариса не отводила свою дочь Настю до школы — ее подвозил на машине шофер, — она считала своим долгом пообщаться с девочкой за завтраком и проводить ее до машины.

Электронные часы, стоящие на телевизоре, показывали шесть пятьдесят.

«Может быть, понежиться еще пять минут в постели?» — спросила сама себя Лариса и тут же отбросила эту мысль. Если она поддастся минутной слабости, то проснется только через час. И хотя живущая в доме гувернантка, разумеется, разбудит Настю, приготовит ей завтрак и соберет в школу, все же Лариса предпочитала сделать все это сама.

Она решительно откинула теплое ворсистое одеяло и, как всегда по утрам, ощутила во всем теле ужасный озноб. И это несмотря на то, что весь ее дом прекрасно отапливался. Как у всех уважающих себя «новых русских», система отопления в доме была автономной и не зависела от капризов начальства городской теплосети.

На дворе стояла вторая половина апреля, но весна в этом году слегка запоздала и никак не желала до конца утвердиться в своих правах. Температура днем выше двенадцати не поднималась.

Лариса запахнулась в свой любимый махровый бело-голубой халат, вышла в просторный коридор и открыла ближайшую дверь.

Там, в комнате, среди всевозможных игрушек и книг, обитало Ларисино сокровище, девятилетняя дочь Настя. В этот рассветный час сокровище еще пребывало в стране грез, где вполне мирно сосуществовали Оловянный Солдатик и Микки Маус, а на приеме у Снежной Королевы вполне могли побывать Карлсон и Чокнутый.

Поверх одеяла, под которым спала Настя, тихо лежал Томагучи. Это новейшее изобретение японцев Лариса приобрела дочери совсем недавно. Та весьма серьезно восприняла проблему воспитания электронных детенышей животных и уже неделю старательно играла роль доброй матери маленького китенка.

Лариса вздохнула. Будить, конечно, жалко, но куда ж деваться… И она ласково затеребила дочь по плечу.

— Настена, пора вставать.

Девочка сморщила нос, издала нечто неопределенно плаксивое и открыла глаза. Вид склонившейся над ней матери не доставил ей особого удовольствия. Это означало, что сейчас надо совершать порядком надоевшие процедуры: из тепла выбираться в прохладу, идти чистить зубы новой суперпротивокариесной пастой, потом в быстром темпе завтракать, про себя негодуя на проклятое безжалостное время, которое не дает никакой возможности сделать все спокойно.

— Мама, дай я еще немного полежу, — сделала попытку оттянуть наступление нового дня Настя.

— Уже семь, — ответила ей мать, и это прозвучало для дочери как приказ.

Настя вздохнула по поводу своей тяжелой детской доли. Маме-то, конечно, хорошо. Ей-то никуда сейчас идти не надо, сиди себе дома и наслаждайся покоем. А у Насти сегодня первым уроком математика, которую она терпеть не может. И было у нее почему-то нехорошее предчувствие, что именно сегодня ее вызовут к доске.

— Давай вставай…

Лариса откинула одеяло, взяла дочь за руки и приподняла ее на кровати.

Настя скорее по привычке, чем от глубоких дочерних чувств, обняла мать, и обе они застыли в немой позе. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но тут в дверь постучали. На пороге появилась гувернантка Наталья Ивановна Семина.

Это была незамужняя женщина тридцати пяти лет, дочь старой приятельницы мамы Ларисы. Она несколько лет работала в школе учителем начальных классов.

Вопрос о ее работе в доме Котовых был решен год назад, в день всероссийской акции учителей против невыплаты зарплаты. Лариса заехала в гости к своим родителям, которые обмолвились о бедственном положении Семиной-младшей. Лариса как раз подыскивала гувернантку, так как собиралась тогда в очередной раз устроиться на работу. Решение она приняла сразу же и объявила об этом своему мужу.

Евгений пожал плечами в знак того, что ему все равно, кто займет это место в его доме.

Лариса же исходила из практических соображений. Наталья уже перешагнула тот возраст, когда обычно заводят семью и детей, и, судя по всему, так и останется старой девой. А это означает стабильность и спокойствие — то, что ценится в любой гувернантке, работающей в семьях так называемых «новых русских». Кроме того, Наталью нельзя было назвать красавицей — она была полноватой маленького роста брюнеткой с носом неправильной формы. Этот момент был также важен, потому что любые намеки на возможность неформальных отношений между прислугой и ее мужем Ларису не устраивали.