Анна Малышева - Алтарь Тристана

– А что это за история с нишей? – поинтересовалась Александра. – Зачем было просить ее привезти, если Виктор Андреевич знает, что ее давно нет?

– Это была его идея, – вздохнула женщина. – Виктор хотел проверить, верны ли его подозрения. Дело в том, что Иван точно знал – ниши давно в помине нет. Если бы Ирина передала ему эту просьбу, он бы это ей объяснил и дело бы кончилось простым отказом. А она, видите ли, где-то откопала похожую нишу… То есть с Иваном она не советовалась, раз ничего не узнала. Это все равно как если бы Виктор попросил ее передать сыну, чтобы тот навестил давно умершего человека. А в ответ услышал бы, что Иван все выполнил и навестил покойника. Значит, очень вероятно, что его нет в живых, как мы и думаем!

– Не обязательно! – возразила Александра. Положив локти на стол, она подалась вперед и понизила голос – их разговор, ставший очень эмоциональным, уже привлек внимание пары за соседним столиком. – Предположим, Иван и Ирина просто решили дать старику напоследок то, что ему так захотелось иметь…

Нина иронично подняла брови:

– Конечно, ради наследства еще и не то сделаешь… Нет, вы уж ее не защищайте. Старик Ирину совсем не волнует.

– Вы все драматизируете, – терпеливо ответила художница. – Неудивительно, уж очень долго нет прямых контактов с Иваном. Как бы уж там ни было, он должен навестить отца, чтобы у того не возникали такие мрачные мысли. Ведь это тупик! Виктор Андреевич будет ненавидеть невестку все больше, напридумывает себе разных ужасов, а при его здоровье… Чем он болен, кстати?

Нина отмахнулась:

– Всем сразу. Ну и как же выйти с ним на связь, с нашим блудным сыном? Ирина ни за что не даст новый телефон. Это ее принципиальная позиция.

– Предположим, я выпрошу у нее номер. Вы позвоните, поговорите, убедитесь во всем сами.

– Бесполезно!

– Посмотрим! – Художница ощущала азарт, сопутствовавший прикосновению к чужой тайне. Без этого чувства она уже не представляла свою жизнь. – Я беру все на себя. Скажите, а вы узнаете Ивана по голосу?

Нина заглянула в пустую чашку, будто хотела прочитать там ответ, и, поморщившись, ответила:

– Конечно узнаю. Он же мой племянник.

– Так вы его родственница?! – изумленно воскликнула художница.

– Сестра покойной матери. А что тут удивительного? – с нарастающей подозрительностью спросила женщина.

Александра, сдержавшись, промолчала. Ей вспомнился рассказ Ирины о том, как сиделка приобрела небывалое влияние на свекра, как пыталась завладеть его имуществом и даже строила планы на получение наследства. «Ведь я спросила, не родственница ли это, и она ответила, что та женщина – совершенно чужой человек. Получается, ложь? Значит, все остальное, может быть, тоже…»

– Вы слушаете? – Раздраженный голос Нины достиг ее сознания не сразу. – Поздно уже, мне пора. Домой уж не успею, переночую у Виктора.

– Да, идемте. – Как во сне, Александра поднялась из-за стола. – В самом деле, поздно…

Она расплатилась за кофе, подойдя к стойке бара, – официантки исчезли, принести счет было некому. Оглянувшись, художница обнаружила, что Нина исчезла. Ушла, не простившись, растворилась в ночи за витринными окнами кафе. Один миг Александре казалось, что она различает за стеклом, на освещенном фонарем тротуаре, коренастую фигуру в бесформенной одежде; но ее тут же стер туман, поднимавшийся от затопленных ливнем бульваров, от сырой блестящей мостовой, покрытой маслянистыми серо-оранжевыми лужами.

Первое утро, встреченное в окончательно опустевшем особняке, показалось Александре томительно долгим. Она все же взялась за работу, хотя глубокое молчание, наполнившее дом, тяготило ее, вызывая желание куда-нибудь сбежать.

К полудню удалось написать вступление к статье. Александра давно ничего не публиковала, и теперь слова казались непослушными, чужими, словно одеревеневшими. Нащупывая наугад верный тон, словно пианист, севший к инструменту после большого перерыва, берущий первые аккорды отвыкшими пальцами, она припоминала свой прежний творческий запал. «Сколько было амбиций! Надежд! У меня даже хватало энергии с кем-то воевать, кому-то что-то доказывать… Врагов наживала, союзников заводила… А сейчас даже не вижу особого смысла в том, что делаю. Не напишу я, так напишет другой, и лучше напишет, наверняка богаче, красочнее, сильнее. А я останусь на старых позициях – никакой определенности, случайные заработки, и неудач больше, чем успехов… Жизнь проходит, не оставляя заметного следа, совсем не так, как мечталось!»