Владимир Романовский - Наследник олигарха

- На тебя я не сержусь, - пробормотал он. - Но Альбине передай, чтобы мне под руку не попадалась... Неужели трудно было объяснить все толком? Сказала, что тебе плохо и бросила трубку. И это в первом часу ночи. Что мне было думать? Куда звонить? Я мог бы приехать за тобой на такси.

- На какие деньги, Боренька?

Буланов вытянул из кармана пачку сто долларовых купюр и протянул ей.

- Вот... Вчера у меня объявился спонсор, точнее заказчик. Это аванс. Возьми.

- О! Я в шоке. Поздравляю, - она положила деньги на тумбочку. - Мы должны отметить это.

- Отметим. Что же все-таки случилось?

- Ты же знаешь, был юбилей. Ну, как обычно - речи, поздравления, концерт, тосты. И я размагнитилась. То ли от шампанского, то ли от всего вместе... Часов в 11 начали расходиться, Альбина ждала меня у вешалки. И вдруг внутри у меня все сдавило, голова закружилась. Офис недалеко, она довела меня до него, дала воды. И меня начало рвать. Ужас. Потом, она дала мне капель, кажется валокардин...Я лежала пластом, так было плохо...Ехать почти через весь город в 12 часов я просто была не в состоянии... Она не могла меня бросить и тоже осталась. Вот тогда-то она и позвонила тебе успокоить.

- Ничего себе, успокоила. Я чего только не передумал. Не спал всю ночь. И почему телефон в офисе не отвечал?

- Не сердись, Борь. Она была под шафе. А телефон...Ты просто не по тому звонил...Мы были в её кабинете.

- Она - да... Но ты? Утром-то ты могла позвонить? Ведь сейчас уже чуть не полдень.

- Я подумала, разве по телефону все расскажешь. Приеду - объясню. Да и тошно мне было. И сейчас мутит, живот болит, голова... Поставь кофе. Я переоденусь. У нас сегодня выходной по случаю юбилея. Ты мог бы тоже не ходить, все равно вам не платят. Ее просительный, непривычно покорный тон только усилили его подозрительность.

- Не знаю, - подавленно пробормотал он.

Пока Алла переодевалась, он приготовил ей кофе, добавив в него столовую ложку "Амарето" и, поколебавшись мгновенье, столько же эндолизина. Это было все, что у него осталось от последней партии "сыворотки правды" так называли в институте разработанный им препарат. Когда Алла появилась, в небрежно запахнутом розовом халате, с распущенными по плечам волосами, он поспешно отвернулся к плите, на которой жарил яичницу, и глухо сказал:

- Там на столе кофе с ликером. Выпей, тошнота сразу пройдет.

- Спасибо. У нас оставалось ещё немного вина. Давай, выпьем вместе. Я так устала. Хочется взбодриться.

Буланов достал из холодильника бутылку "Арбатского" и разлил по фужерам. Алла включила музыку, они прильнули друг к другу в танце, незаметно переместились в спальню и оказались в постели. Она сбросила халат и притянула его к себе. Но прежней нежности он уже не чувствовал. Они сплелись молча, будто в беспамятстве и потом без единого слова долго лежали рядом друг с другом. Наконец он повернулся к ней и заглянул в глаза. Они теперь были почти черные от расширенных зрачков. Значит, эндолизина уже действовал.

- Алла, где вчера была Альбина, когда тебе было плохо?

- Кажется рядом.

- Откуда она звонила мне?

- Не помню.

Он шептал ей вопросы на ухо, сдерживая нетерпение, холодным и спокойным тоном. Ее голос, отрешенный и безучастный, пробудил в нем горечь и страх. Что я делаю, зачем это мне нужно, подумал он, но не уже мог остановиться, злое и болезненное внезапно овладело им.

- Почему ты не поехала домой? - продолжал он.

- Мне было плохо, я уже говорила тебе.

- Тебе хоть удалось поспать?

- Конечно. У нас есть диван.

- Ты была одна в офисе?

- Не одна, там был ещё кто-то. Альбина... Почему ты меня спрашиваешь? Милый, это форменный допрос, - Алла повысила голос, отпрянула от него и с улыбкой пригрозила ему пальцем. Он смотрел на неё взглядом, полным отчаяния. Она просто пьяна, мелькнуло у Буланова, не надо было давать ей вина, он исказит действие эндолизина

- Извини, Алик, больше не буду.

- Я хочу спать, - она потянула на себе одеяло.

- Как ты себя чувствуешь, - Буланов склонился над ней, глаза её были теперь полузакрыты.

- Лучше. Ты прекрасно полечил меня... - Алла повернулась на бок, и Буланов услышал её ровное глубокое дыхание.

Он поднялся и тихо вышел на кухню. Мысли его состояли теперь из мрачных сомнений и новых вопросов. Неужели Альбина прикрывала её со своего телефона? Все правильно: если бы они действительно были вместе, зачем было так резко обрывать разговор, какой смысл? А сама Алла не звонила потому, что он понял бы по её голосу, что ей не так уж плохо. Ведь он мог отправиться за ней на такси и нарушить всю эту идиллию. Эта мысль поразила его. С кем она оставалась в офисе? Если Алле действительно стало плохо, то тем более Альбина поступила подло: ведь кто-то мог воспользоваться её беспомощностью.