Сергей Бакшеев - Я украду твой голос

— Хватит! Генерала нет. Теперь я веду дело Композитора.

— Бурмистров сказал иначе.

— Когда он это сказал? Семь лет назад?!

Профессор взглянул на настенный календарь, пригладил испанскую бородку.

— Не нервничайте вы так, подполковник. Это вредно для здоровья. Может, вам дать успокоительное? У нас есть хорошее средство.

— Я не потерплю насмешек.

— Ну что вы. Я от чистого сердца.

— Я сказал, хватит! Когда вы последний раз видели Бурмистрова?

— Семь лет назад.

— Ну, вот.

— А разговаривал с ним семь дней назад.

Трифонов внимательно посмотрел на Камоцкого. Может, этот профессор свихнулся? Взгляд умный, лицо спокойное. Нет, не похож он на дурачка.

— Допустим, я вам верю. При каких обстоятельствах вы разговаривали с генералом Бурмистровым?

— Он мне позвонил.

— Сюда, в кабинет?

— Да.

— И что сказал?

— Спросите его сами.

— Не юлите! Бурмистров погиб! Или вы мне всё расскажете, или я упеку вас в психушку! — начал звереть Трифонов. — Отвечайте! О чем говорил так называемый Бурмистров?

— Обычные вещи для вашей конторы. Что его смерть была инсценирована, что он находился на конспиративной работе за границей. Только вы не беспокойтесь, я всё это сохраню в тайне.

— Почему вы уверены, что это был именно Бурмистров?

— А вот намеков не надо. Я хоть уже и в возрасте, но в своем уме. Я хорошо всё запомнил. Он позвонил утром. Я только что вышел на работу и даже не успел надеть халат. Это был обстоятельный разговор. Мы беседовали долго, голос генерала невозможно спутать. Мы раньше часто общались по телефону, и я знаю малейшие его интонации.

— О чем он еще сообщил?

— А вот это уже тайна. Он предупредил.

— Никаких тайн! — Трифонов выхватил пистолет и направил его на профессора. — Вашей доверчивостью воспользовался опасный преступник! На его совести десятки жертв. Говорите, о чем вы беседовали, или я выпущу в вас всю обойму.

Побледневший профессор испуганно заслонился руками.

— Если так, то конечно… Я всё скажу. Только вы опустите оружие. Я не могу общаться, когда вот это… прямо на меня…

— Хорошо. Но больше я церемониться не буду.

— Он сказал, что одному человеку надо сделать секретную операцию. Она сложная и специфическая. Этот человек приедет в госпиталь и сам всё объяснит. Когда я спросил, как я узнаю пациента, генерал сказал, что это будет уже знакомый мне человек. Он сам меня найдет. Мы попрощались. И вот, буквально через двадцать минут ко мне пожаловал Композитор.

— Что? Когда это было?

— Я уже говорил. Неделю назад, в понедельник, между девятью и десятью часами утра.

Трофимов тоже посмотрел на календарь. 5 октября! Накануне, в ночь с субботы на воскресенье, была убита Марина Васильева.

— Вы не обознались? К вам приходил Композитор?

— Прошло много лет, он был в военной форме, но я его сразу узнал. Шрам на шее… Я же его исследовал.

— О чем вы говорили?

— Он принес рисунки. Очень точные разрезы носовой полости, глотки и горла. Там был продольный вид и вид сверху. Всюду проставлены размеры. Он показал на голосовые складки и надгортанник и объяснил, что ему нужно сделать такие же.

— А вы?

— Я хотел отказаться, уверял, что это невозможно. Но он каким-то образом убедил меня рискнуть. Вы знаете, когда я делал эту операцию, я ощущал себя первопроходцем уровня Колумба.

— Так вы, прооперировали Композитора?

Камоцкий подбоченился, гордо вытянулся, отчего острая бородка поднялась горизонтально, и заявил:

— Да. Я сделал это. Операция прошла успешно. Вы понимаете, там была одна принципиальная сложность. Но я… я нашел выход. Без ложной скромности, это новое слово в хирургии. Как вы думаете, я могу опубликовать научную статью? Ну, конечно, без упоминания имени пациента…

Оглушенный новостью Трифонов крутил головой, будто разминал затекшую шею. Его безумный взгляд блуждал по кабинету, с губ слетали злобные фразы:

— В то время, когда десятки сотрудников без сна и отдыха охотились за преступником, вы тайно оказывали ему помощь и прятали здесь, в режимном госпитале!

— Но это же был приказ генерала КГБ? Как я мог ослушаться?

— Какой, к черту, приказ! Композитор сам позвонил вам его голосом!

— Но, простите… Голос столь индивидуален. Его невозможно подделать на 100 процентов.

— Хватит! Композитор может и не такое! — Трифонов жахнул кулаком по столу. — Бурмистров давно мертв! Вас обманули.

— Я не знал. Поймите…

— Где сейчас Композитор? Когда он ушел?