Алекс Норк - Черный ход

«Да уж, теперь покойного, — горестно осознал лейтенант. — А Джек, сукин сын, майора себе заработал».

Вперед выступил губернатор:

— Нация и весь мир спасены! — провозгласил он.

И тут же какая-то дама с визгом бросила в него цветочный букет. Бросила слишком сильно, тот хлопнулся губернатору прямо в морду, а упустившая этот эпизод охрана растерянно засуетилась.

— Большое спасибо! — поблагодарил губернатор. — Теперь самое время вспомнить о нашем главном герое, нашем блистательном лейтенанте. Сорок дней, леди и джентльмены, сорок дней со дня гибели этого прекрасного человека. Прошу всех проехать на кладбище.

— Про кого они говорят, Диего?

— Ваш коллега, сэр, доблестный офицер, первый, вступивший в борьбу с чудовищами. И ваше пиво. Попробуйте.

Команданте, которого он все время ловил боковым зрением, бурно общался по телефону, и испаноязычные рулады то уходили вверх, то снижались, видимо, от таких же встречных с другой стороны.

— Что-то не получается, Диего? Руководство не соглашается на операцию?

— Нет, сэр, руководство всегда соглашается на операции, неважно какие, надо тренировать солдат. Команданте пока еще говорит со своей женой. У них всегда так, когда он к вечеру собирается задержаться.

— O, Santa Madona!

— Простите, сэр?

Но лейтенант не успел ответить. Программа вырезала промежуточные кадры, и сейчас длинный кортеж автомобилей подъезжал к кладбищу.

И снова укорачивая съемку, показали… его могилу.

— Как пиво, сэр?

— Лучше всего остального!

Ему, на сороковой день, понесли цветы…

Джек медленно подошел со своим личным венком. С лентами: «От Лучшего Друга». Положил, потрогал каменную плиту, погладил ее, как человека за плечи, и, вдруг затрясшись, заплакал.

Услужливые камеры показали его грубоватое лицо, с катящимися по щекам светлыми каплями, и Глорию, попытавшуюся помочь ему отойти. Но Джек не отрывал рук от плиты и плакал…

Заиграли национальный гимн.

Лейтенант встал и застегнул какие-то пуговицы.

И губернатор, вон, плаксиво опустил физиономию… и украдкой посмотрел на часы.

Плачут… а капитана не могли присвоить посмертно.

Вот, плачут теперь, когда его нет.

Горько… и ему самому сделалось тоже.

Жена бывшая, эта уж точно сейчас рыдает! Обеспечения по смерти разведенного мужа ей получать не положено. Небось думает, чего еще из дома не унесла? Вот сокрушается, стерва!

Лейтенант поднял кружку с пивом и улыбнулся: «Нет, всегда остается что-то светлое в этой жизни. Что бы от нее самой ни осталось, а подумаешь — светлое есть!»