Алекс Норк - Черный ход

Капитан помахал еще раз.

Там, в панцирных с козыречками щелях, прятались глаза. Неплохо бы и по ним попробовать. «Нет, — решил он, — всего два рожка. Можно только зря израсходовать». И, пользуясь крошечной передышкой, бросил беглый взгляд на океан. Другие корабли уже совсем приблизились к авианосцу, а их эсминец на полном ходу проскочил общую линию. И хотя в рубке сами сообразили изменить курс на ближнего соседа, расстояние было еще велико.

Передний краб резко двинулся, хищно вздернув и клешню, и культяпу.

Капитан отвел предохранитель.

Тянуть нельзя. Если сволочь успеет приблизиться и вскинуться по вертикали, клешня окажется прямо над головой.

Он, пристреливаясь, сделал короткую пробную.

Неплохо! Влепил как раз в беловато-прозрачное сочленение под клешней.

Вторая, длиннее, ушла туда же, и он радостно вскрикнул, заметив несколько отлетевших ошметков. Но… тварь находилась уже совсем близко и, кажется, ничего не чувствовала.

Вдруг, резко ускорившись, чудовище оказалось прямо под ним и, взметнув клешню, кинулось вверх. Через секунду страшная конструкция взмыла над мостиком. Створы-пилы разъехались, готовясь разрезать его пополам… Капитан, не отпуская гашетку, бил в светлое сочленение…

Запаса, он знал, хватит на три секунды. Столько же жить?!

Ствол перестал вздрагивать и замолчал. Клешня всё так же стояла над головой… За эти секунды она ничего не сделала. Не может?.. Ответом послужило медленное, но уже роковое движение.

Конец!

Он услышал хруст собственного тела. Значит, смерть опередила боль.

Только… все еще автомат в руке — он его видит. И не видит убийственных створок.

Тяжелое что-то свалилось на палубу, а у самых ног, за канатом два махровых толстых обрубка…

И безмозглая гадина дергает ими, полагая, что управляет потерянными клешнями.

Капитан поднял руку, чтобы смахнуть пот, но вернул ее с полпути, быстро поменяв рожок автомата. Где-то рядом внизу второе чудовище. Однако… он посмотрел через поручень, где же оно?

Неужели все-таки испугалось и убралось за борт?

Холодом скользнуло в крови: здесь короткий путь через носовую часть, если тварь обогнула ее…

Стальной мостик задрожал от удара!

Сзади! Там смерть!!

Повернуться, чтобы стрелять?

Бесполезная трата времени! Но и прыгнуть с мостика некуда. Перед ним гигантская вилка из двух оборванных щупальцев и хищное отверстие, подрагивающее от желания получить его внутрь.

Смерть лучше в бою!

Вскинув автомат, капитан развернулся.

Обе клешни, покачиваясь, стояли высоко в воздухе. Обе он отстрелить не сможет. И панцирь гадины завис у нижнего края мостика, с торчащими в щелях черными фарами глаз. Глаза его видят…

Или не видят…

Теперь, их будто застилает белая пленка.

Клешни застыли над головой… Такие огромные, что стоит им двинуться вниз, убьют одной своей тяжестью.

Не двигаются…

А теперь стали подрагивать.

Нет, это потому, что мелко-мелко задрожал панцирь.

Он ни разу не выстрелил, и жив до сих пор.

Ударить все-таки по клешням?..

Бесполезно.

Но они и не делают ничего…

А сейчас поехали медленно вниз.

Чудится или вправду?

И панцирь исчез.

А клешни вдруг обвисли на задержавшем их боковом канате, почти продавили его и, отлипнув, скользнули вниз…

Капитан подождал немного и, сделав три шага в ту сторону, осторожно посмотрел вниз.

Какой-то шипящий звук, он уже его уловил. А сейчас этот звук стал сильнее…

Чудище!.. Осев на зад панциря, оно развалилось на палубе, выставив белый прорезанный линиями живот с судорожно вздрагивающими по бокам членистыми ногами, а гигантские клешни раскинулись по сторонам, как руки нокаутированного боксера.

Неужели, проклятое, дохнет?

Шипящие звуки сделались чаще… Как от десятков, нет, как от сотни проколотых шин…

Он заметил — большие светлые пузыри там и тут возникали на поверхности твари, растекаясь пенистыми волночками…

Их стало вдруг больше, а шипящий звук разделился на общий фон и отдельные взрывные хлопки. Из покрытой пузырями поверхности стали рваться длинные грязноватые струи.

Капитан положил к ногам автомат, посмотрел благодарно на небо и начал креститься…

Через минуту, когда он снова взглянул туда, на палубе уже ничего не было. Большая очень грязная лужа разлилась длинно вдоль, и остатки ее стекали за борт. Он сделал три шага к другой стороне мостика и увидел там то же самое.

Ближе к вечеру лейтенант попросил несколько листков бумаги и пару карандашей.