Андрей Остальский - Жена нелегала

Данилин считал своим главным управленческим достижением, что он исхитрился как-то не допустить окончательного разделения, сохранить единство редакционного механизма, который не только не развалился, но и работал с приличным КПД. Но поддержание этого хрупкого равновесия требовало постоянного внимания и тонкой подстройки.

Вот и на этот раз ему пришлось быстро соображать — как реагировать на назревающий на летучке скандал.

«Вот ведь как люди заводятся», — с огорчением думал Данилин, наблюдая за перепалкой между спецкором отдела информации Шадриным и обозревателем Калиновским.

Шадрин заступился за коллегу, юного корреспондента Фадеичева, заметку которого о массовом отравлении в школе изругал сначала основной докладчик, назвав беспомощной. А потом и Калиновский решил выбрать ее же в качестве примера небрежного обращения с русским языком. Он издевался над неуклюжими причастными оборотами, нагромождением слов «который» и «что». Шадрин же перешел на «трамвайный принцип». То, что написал Фадеичев, говорил он, вызвало огромный резонанс, а здоровенный кусок, опубликованный на этой неделе самим уважаемым обозревателем, никто не читал и читать не будет, при всем изяществе языка. Не то что глупо или бессмысленно, но просто сегодня на вот такое, на психологию, на размышления об эволюции совкового менталитета времени уже ни у кого нет. Не до этого населению.

Данилин видел, как побелел Калиновский, как сжались его кулаки, как весело и яростно сверкали глаза Шадрина, слушал, как распадается на островки зашумевшая аудитория, и думал: «Как же их удержать? Что будет, если мы станем превращаться в городскую вечерку?»

Он не сомневался, что в новой газете будет место и Калиновскому, и Шадрину, и даже небрежному Фадеичеву, если он чуть-чуть поднатореет в писании репортажей. Но смогут ли они работать вместе?

Голос у Данилина был сильный, громкий и, как уверяли женщины, завораживающе бархатный. Он умел заставить слушать себя, подчинял себе аудиторию. Но надо было выбрать правильный момент для вмешательства.

Данилин заговорил примирительно. Сказал: конечно, качество языка по-прежнему важно, мы не можем им жертвовать. С другой стороны, когда важный материал сдается «с колес», некогда его отшлифовать. Наверно, надо ввести наконец институт субредакторов, литобработчиков, которые умели бы очень быстро и качественно, буквально на лету, редактировать репортерский текст. С другой стороны, нельзя отворачиваться от больших проблем общества, в том числе и психологических. И жанр очерка имеет право на существование. Но надо искать более современные, более привлекательные формы. И помнить о темпах жизни, а значит, писать кратко.

Потом Данилин рискнул пофилософствовать, поговорить о том, что газета — это не просто антология каких-то разнородных заметок и статей. В ней должна царить некая внутренняя гармония. Необходимо ощущение неслучайности подбора материалов. И неслучайности выбора места, которое они занимают. Всем своим обликом, заголовками, композицией и очередностью полос газета должна как бы отражать взгляд на страну и мир своего усредненного читателя. Поэтому так важен правильный, попадающий в точку формат. Газета должна быть своей, родной для большого числа читателей — только тогда можно выжить. Ясно, что «Вести» долгое время именно такой газетой и были для огромного числа людей, а потому и процветали. К ней привыкли, образовалась положительная инерция, почти рефлекс. Но это долго не продлится. Общество меняется, причем чудовищно быстро, никто не успевает за темпом перемен. И мы тоже отстаем. Догоним, угадаем, гуда идет социум, — будем в полном порядке. А если нет…

Данилин не сомневался, что после этого или Калиновский или кто-нибудь еще из «зубров» непременно начнет возражать, говорить о том, что газета Должна не тащиться за обществом, которое само не знает, куда идет и чего хочет, а, наоборот, просвещать и вести за собой. А он, Данилин, должен будет ответить, что в этом рассуждении, конечно, есть большая доля истины, но только сначала надо своего читателя определить и добиться от него согласия на то, чтобы его куда-то вели и просвещали. Время насильственного распространения и подписок по парторганизациям прошло…

А потом непременно полезет защищать молодежь Игорь. А ему опять ответят обозреватели. В итоге спор пойдет кругами, и никто никого ни в чем не убедит. Только градус взаимного раздражения поднимется. А потому Данилин резко свернул дискуссию, переведя разговор на бытовые и организационные дела. Не очень честный прием, но что делать.