Андрей Остальский - Жена нелегала

— А вы не боитесь здесь разговаривать? — Данилин обвел рукой гостиничный номер.

Лиза пренебрежительно пожала плечами.

— Здесь стоят два «жучка». Один московский, другой местной Безпеки. И очень хорошо. Будут две записи существовать. Которые не так просто потом будет взять и стереть. Дополнительный ограничитель для сторонников жестких мер. То есть им придется, если что, избавляться от меня, от вас, от Джули, да еще обеспечить уничтожение двух записей в двух разных архивах. И кто-то должен будет взять на себя за это все ответственность. Подписать распоряжение. Рискуя при этом осложнить отношения с украинцами. И нарушить официальные договоренности СНГ. И разъярить Ельцина. Задача усложняется многократно… Знаете, почему ГКЧП провалился? По единственной причине — никто из членов хунты не решился подписать письменный приказ о штурме Белого дома…

— Ну уж, только поэтому..

— Уверяю вас! Карпухин требовал формального приказа, без него действовать отказывался. А два года спустя, в девяносто третьем, Ельцин такой приказ подписал — вот и все отличие…

— Но в нашем случае, надеюсь, никаких штурмов не ожидается?

— Кто знает… Мне кажется, кое-кому нужно убедиться, что все это не попадет в прессу. Пока мы с вами судачим — это так, сплетни, частные разговоры. Другое дело — публикация в солидной газете. Поэтому важно, чтобы вы прямо сейчас поклялись, что писать об этом не будете.

И Лиза сделала круглые глаза; Данилин понял это так, что надо в любом случае обещать — для прослушки хотя бы.

— Ну хорошо… Обещаю. Клянусь. Перед лицом партии «Наш дом — Россия». И своих отсутствующих товарищей…

— Не ерничайте! — Лиза явно встревожилась.

Данилин понял, что перебрал:

— Ладно-ладно… Серьезно. Обещаю. Даю слово. Клянусь честью рода Данилиных. И вы даже не представляете, какое для меня облегчение — дать такое обещание… Не до того мне сейчас. Так что не буду я об этом писать, не буду! — Данилин повысил голос и, привстав, прокричал последнюю фразу прямо в люстру. Он слыхал, что именно туда часто ставят микрофоны. Лиза поморщилась: не надо перебарщивать.

— Если мы договорились, то зовите сюда Джули.

— Что, прямо сейчас? В третьем часу ночи?

— А другого времени не будет. Или сейчас, или никогда. А эта женщина, по-моему, имеет право узнать правду. Разве нет?

Данилин посидел, немного подумал. А потом решился. Встал и пошел будить англичанку — благо ее номер был рядом, на том же этаже.

Поразительно, но она очень быстро встала — видно, не спала, мучилась бессонницей. И даже не удивилась появлению Данилина и его странному предложению пойти срочно поговорить с какой-то женщиной, имеющей прямое отношение к Юрию. Наверно, уже ко всему была готова, ничто ее больше не удивляло. Поколебалась несколько секунд — можно ли оставить Шанталь в номере одну. Но потом решилась. Сказала: буду бегать проверять.

Пошла в ванную, причесалась, оделась — все проделала удивительно быстро, — и вместе они вернулись в номер к Данилину.

Лиза поднялась им навстречу.

Это были очень долгие несколько секунд, пока две женщины стояли и в упор смотрели друг на друга. Данилин был рядом с Джули, но все равно не разобрал фразы, которую она пробормотала себе под нос.

Но как же они были похожи! «Сплошные двойники вокруг», — думал Данилин, ошеломленно наблюдая за происходившим — то ли знакомством, то ли поединком…

Наконец Лиза преодолела то, что надо было, видимо, преодолеть. Тряхнула опять волосами — этот жест ее был все же очень мил — и заговорила. Представилась. Потом все трое расселись за столом. Данилин быстро, почти синхронно переводил.

— Это долгий рассказ, — говорила Лиза. — Но сначала поклянитесь, что вы никому и никогда его не перескажете. Клянитесь здоровьем вашей дочери.

Джули возмутилась:

— Это неприлично! У нас никто такого не делает! Разве что в начальной школе. Достаточно того, что я вам это твердо обещаю. Какие еще клятвы…

— Я знаю, такое не принято. Считается варварством. И даже дурной приметой… Но в данном случае я прошу вас сделать исключение. Вы же не в Англии! А мне почему-то так будет спокойнее. И не только мне.

И Лиза со значением посмотрела на Данилина. Он-то понял, кого она имеет в виду. Поняла ли Джули? А, неважно…

Та сидела молча, закрыв глаза. Наконец решилась. Сказала с видимым отвращением:

— Клянусь здоровьем Шанталь — я никогда и нигде не разглашу содержания этого разговора.

А себе под нос пробормотала, кажется, в дополнение: «Извини, Шанталь!»