Вера Русанова - Туманный берег

На шестое января они подали заявление в ЗАГС, а двадцать седьмого декабря она, как обычно пришла на работу и увидела в одной из палат беременную Олесю. Дежурная акушерка пожала плечами: "Искусственные роды". Алла полезла в карту: травмированная почка, печень, нефропатия, сложный перелом правой руки, разорванные сухожилия...

- А где показания-то? - спросила она у акушерки. Та развела руками:

- Не хотим мы, видите ли, рожать! Муж у нас англичанин, мы фигуру для приема у королевы бережем... Нет стопроцентных показаний к искусственным родам. В том-то и дело!

Муж англичанин... Какой-то прием у королевы... Но по всем срокам это должен быть ребенок Вадима, если эта шалава, конечно, ему не изменяла?

Трясясь, как неврастеничка, Алла набрала телефонный номер и по его голосу мгновенно поняла: да, все верно! Они расстались! И у неё теперь снова есть шанс! Шанс! Шанс, который у неё когда-то отняла белобрысая синеглазая стерва!

Однако, все оказалось не так-то просто. Бокарев приехал бледный, как полотно, он рыдал у неё на плече и икал, как ребенок в истерике.

- Спаси этого малыша! - Просил он. - Алка, всеми святыми тебя заклинаю, спаси!

Тогда она с ужасом поняла, до какой степени он любит эту дуру в стиле Барби. Однако, потом успокоила себя: не её - свое чувство к ней он любит, все это пройдет, все это можно вылечить и исправить.

Дома она села перед зеркалом и осторожно расправила пальцами первые морщинки в уголках губ. Рот все равно растянулся, как у Гуимплена. Алла убрала руки от лица и сказала своему отражению, старательно артикулируя:

- Это - твой шанс. Это - то, ради чего ты жила. Это - последняя возможность. Ты не имеешь права её упустить.

С Мишей Шумильским рассталась без сожалений. Но зато со скандалом.

- То есть, как это, ты решила? - кричал Шумильский, одышливо вздымая грудь и буравя её разъяренными глазками. - То есть, значит, все время, что мы были вместе - псу под хвост? Значит, тебе вот что-то, не будем уточнять что, в голову ударило, шлея под хвост попала, и все, до свидания?

- Все. До свидания, - говорила она. - Я оскорбила тебя, обидела, поступила подло и мерзко. Ты уже полчаса кричишь, что ненавидишь меня и не вернешься, как бы я не просила. Так уходи же, будь, в конце концов, мужиком!

Белые кудряшки на его голове прыгали, как у куклы, которую трясут за ноги:

- Этот мужик тебя бросит, и будет тысячу раз прав! Ты что думаешь, ты - красавица? Молоденькая сексуальная девочка? Дорогая моя, ты уже старая, выходящая в тираж баба! Еще полгодика, и на тебя уже никто не посмотрит.

В общем, он просидел ещё минут сорок, а потом все-таки удалился, оставив после себя продавленный диван и запах пота. А она открыла форточку и, подставив лицо мелкому, колкому снегу, прошептала: "Вадим!"

Дальше все должно было быть очень просто. Девочка ещё не родилась, её появление на свет запланировали на пятницу. Вадим тогда пришел в клинику для серьезного разговора.

- Ты должен будешь оборвать все старые связи, - объяснила ему Алла. Ты будешь должен начать все сначала.. Никто не должен удивиться тому, что у тебя вдруг откуда-то взялся ребенок. Новая жизнь. Только новая жизнь... И ещё ты должен жениться...

Он торопливо замотал головой, она остановила его жестом:

- Это обязательно. Во-первых, на кого-то должны оформиться документы, во-вторых, за недоношенным ребенком нужен тщательный уход. Няней тут не обойдешься. Ребенку нужна мать, которая вставала бы к нему ночами... Да, в конце концов, ты - красивый, умный мужик, и просто не может не быть женщины, которая бы тебя любила и была бы готова для тебя на все. Тебя ведь никто не обязывает пылать к ней страстью. Объясни все честно, а потом - как жизнь сложится... Развестись ведь совсем не трудно!

Во время этой тщательно подготовленной и даже отрепетированной дома речи, она чувствовала себя канатоходцем, выполняющим головокружительный трюк. А когда закончила - поняла, что канат провис, и что сорваться с него теперь гораздо легче, чем минуту назад.

Маленькая девочка, которую она, сделав решающий ход, "передвинула" с клетки Е2 на Е4, ещё даже не родилась. Вадим молчал. А Алле хотелось убежать, закрыв лицо руками, чтобы только не слышать этого его ужасного молчания, похожего на молчание председателя экзаменационной комиссии на ГОСах.

Ей хотелось отмотать минуты назад, чтобы не было никогда этого её дурацкого, шитого белыми нитками предложения. Ей хотелось вцепиться в плечи Вадима так, чтобы он почувствовал боль, встряхнуть его как следует, и завопить, закричать, завизжать: "Скажи хоть что-нибудь, но только не молчи!"