Алексей Рыбин - Ослепительные дрозды

- Ну, допустим. Но, как же я, пардон, простите за выражение, по большой нужде буду в ров ходить? Вернее, орлом сидеть? Я не неженка, поймите меня правильно, но не могу я это... как сказать... Публично испражняться. И вообще...

- Что - "вообще"?

- Вообще мне люди... Меня люди...

- Раздражают?

- Ага. Даже очень. Иногда просто противно... Вот и Володя Ульянов...

- Так-так. С этим понятно, - зевнув, сказал доктор Ленько. - А дома как дела?

- В каком смысле?

- Ну, родители, обстановка? Ладите?

- Отца нет, - ответил Огурцов. - Умер, когда мне шесть лет было. Мама учитель. Но я редко дома бываю...

- Что так? Проблемы?

- Да нет. Просто мы с ней разные люди. Как Володя с Сашей...

- Ладно, про Володю с Сашей мы уже слышали. Так что ты от меня-то хочешь, - Ленько заглянул в карточку, лежащую перед ним на столе, - Саша? Что ты хочешь от меня?

- Того же, что Саша Ульянов хотел от всех. От всех людей на земле... Помощи.

- Какой помощи?

- Хочу... Поправиться. Саша, вот, тоже хотел, да не дали ему. Не успел...

- А ты чувствуешь себя больным?

Огурцов уставился в пол. Он не мог найти нужных слов. Все то, что он представлял себе, когда шел в диспансер "сдаваться", как принято было говорить среди его знакомых, оказалось пустыми фантазиями. Кажется, этот ушлый доктор раскусил его еще в тот момент, когда Огурцов только открыл дверь кабинета. Конечно. Не он первый, не он последний. Сколько уже "закосило" армию "сдавшись в дурку", сколько еще придет сюда молодых людей, изображающих из себя душевнобольных - конечно, этот доктор Ленько все уже повидал и все знает. Пустой номер, одним словом. Фокус не удался.

- Ну, так.

Ленько побарабанил пальцами по столу.

- Хочешь в больницу лечь? Обследуем тебя, если ты себя так плохо чувствуешь, то надо что-то делать... Лечить. Да?

- Лечить... Да. Наверное. А то, знаете, так все тошно... Как в преддверии революции. Когда низы, там, верхи... Ну, вы в курсе.

- Да, я в курсе, - кивнул доктор. - Хорошо.

Ленько низко склонился над столом и начал что-то быстро писать в девственно чистой карточке Огурцова.

- В больницу? - робко спросил пациент, начиная внутренне трепетать.

- Нет. Зачем тебе в больницу? - подняв голову спросил Ленько. - Не нужно тебе в больницу. Без больницы, бог даст, управимся.

Ленько протянул Огурцову бумажку.

- Это адрес. Дневной стационар. Завтра к девяти утра приходи.

- А что это такое - дневной стационар? - на всякий случай насторожился Огурцов.

- Ничего страшного. Понаблюдают тебя, ты походишь туда... С девяти до трех каждый день кроме выходных. Успокоишься... А там посмотрим. Больничный тебе выпишу. Ну, то есть, справку для института. Все. Более не задерживаю. Только - про Володю и Сашу больше не говори никому.

- Я не смогу, - начал было Огурцов, но Ленько сверкнул очками как-то уж очень жестко.

- Сможешь. Понял меня?

- Понял, - потупившись ответил Огурцов и вышел на свободу.

***

- Что, испугался?

Полянский внимательно смотрел на Огурцова.

- Ну, Леша, ты вообще... Там же люди могут быть... Ты с ума сошел.

- Прибздел?

Огурцов встал, подошел к окну и выглянул в него сбоку, прижавшись спиной к стене, как делают персонажи советских шпионских фильмов.

- Ну что там? - весело спросил Полянский.

- Ничего... Слава Богу...

- Бог здесь не при чем, - заметил Дюк.

- Да? А что - при чем?

- Расчет и наблюдательность. Просто я, ты вот не заметил, а я секунду назад в окно выглядывал. И видел, что никого там нет. Ты-то на это внимания не обратил.

- Ну, как это?..

- Да так. Ты, Саша, когда говоришь, становишься этаким глухарем. То есть, слышишь только себя. Ничего не замечаешь, ни на что не обращаешь внимания. Реагируешь уже пост-фактум.

- Ну и что? - надулся Огурцов.- Ты что мне, мораль решил читать? Не надо, Леша. Не надо. Я что, сделал что-то не так? Ненавижу, когда из окон бутылки бросают, ненавижу! Жлобство это.

- Ну, жлобство, так жлобство. Это еще очень спорный вопрос, что есть жлобство и кто есть жлоб.

Огурцов хотел ответить, но сдержался. Дюк явно провоцировал его, вызывал на ссору, а ссориться Огурцову не хотелось. Не хотелось ему покидать уютную комнату Полянского, опять идти на улицу, неведомо куда - а здесь хорошо, спокойно, музыка хорошая, чаек-кофеек, опять-таки, может быть, кто-нибудь в гости зайдет, выпить принесет.

Он вернулся в кресло, уселся в него поудобнее, вытянув ноги в мягких домашних тапочках, потянулся и огляделся по сторонам.

Комната Дюка нравилась Огурцову своей абсолютной непознаваемостью. Он бывал здесь уже много раз и каждое следующее посещение приносило ему новые, неожиданные открытия.